Яков Тайц - Рассказы

Зак жил — Тюремная, угол Мощеной. Мы долго шли вдоль

глухого забора. Было лето, цвели каштаны, громадные цветы сияли на них, точно свечи.

— Тетя Бася, вы ему не говорите, что мне девять. Скажите — одиннадцать!

— Что ты меня учишь?

Она толкнула калитку, и я увидел Зака. В тени каштана он писал вывеску:

Он был маленький, с большой лысой головой.

— А, Баселе! — сказал он и бросил кисти в ведро. — Заходите, фабрикантка. Как у вас там — все срочно и прочно?

Тетя засмеялась. Зак обернулся ко мне:

— Как тебя зовут? Гирш? Гирш — значит олень. Посмотрим, олененок, какие у тебя рожки, что ты умеешь.

Я вспомнил «рог изобилия», но спросить не решался и молча подал Заку рисунки. Он посмотрел:

— Молодец! А читать ты знаешь?

Я взглянул на вывеску и отчеканил:

— Дичь!

И вдруг забормотал:

— Только здесь, в конце, надо мягкий знак…

Я испугался и спрятался за тетку. Тут сам великий Зак немного смутился:

— Скажите, какой министр! Он даже знает мягкие знаки! Еще один вопрос, и мы его отпустим. Зайдемте в салон! Шейна, принимай гостей!

В комнате было тесно, грязно, убого. Шейна поставила на голый стол ржавую селедку и две луковицы. Пахло пеленками, масляной краской, замазкой. Вдоль стены, в углу, выстроились затылками к нам пять или шесть маленьких оборванных девочек. Они что-то ели, верно, что-то очень вкусное, так как они громко чавкали, причмокивали, облизывались, шумели:

— Ривочка, а я вон то кругленькое съела.

— Нет, кругленькое мое, я его буду есть.

— Твое и Машеньки.

— А этот пряник зато мой! И вон тот! И тот! И та рогулька!

— А мой зато с изюмом! И с маком!

— А я вон ту булочку ем, эту баранку и еще вон ту халу!

Они ели с таким аппетитом, что не заметили нас. Зак сказал:

— Разойдись, обжоры!

Дети расступились, и я увидел красивую вывеску. На ней был нарисован громадный, завитый в десять колец бараний рог.

Из него дождем сыпались плюшки, баранки, сайки, пирожные, халы, калачи, крендели… Я проглотил слюнку. Зак сказал:

— А это как называется?

— Это… какой-то рог…

И вдруг у меня само собой вырвалось:

— Это же, наверное, рог… этого… изобилия!..

Зак был потрясен.

— Беру его! Пускай завтра приходит с папашей. Это же готовый профессор!

Бася сияла:

— Я вам говорю — он все мои пакеты перечитал!

Так я поступил к великому Ефиму Заку. С тех пор прошло тридцать лет. Но всякий раз, когда мне попадается выражение «рог изобилия», я вспоминаю голодных детей Ефима Зака — как они, причмокивая и облизываясь, лакомятся у нарисованного на железе громадного «рога изобилия».