Яков Тайц - Рассказы

Двадцать девятого Леша прислал записку: «Костя, того «ведьмедя» поймали, он был японский разведчик». Тридцатого Натан Натаныч разрешил Косте садиться. А тридцать первого Костя уже сидел на табуретке и, расстелив на подоконнике бумагу, неумело, точно первоклассник, левой рукой писал ответ (правая вместе с плечом была забинтована).

«Ребята, поздравляю с Новым годом шестой класс и все классы. Сегодня вам будет весело. А мне вроде скучно. Но ничего, только перевязки — больно. Какую вы елку взяли: которую мы с Лешкой выбрали или другую?»

Он устал писать и долго сидел, глядя на пустынный двор. За окном сгущались сумерки, кончался последний день старого года. В школе сейчас убирают елку, в классах весело, шумно, светло…

Он лег на койку и скоро заснул. Приходила няня, заглянул Натан Натаныч, но Костя не слыхал.

Ночью странный шум разбудил его. Костя поднялся с трудом, кое-как, левой рукой, натянул серый халат и подошел к окну. Больничный двор был весь заполнен ребятами. Они суетились около стоявшей под окном елочки, они убирали ее разноцветными свечами, звездочками, дедами-морозами, золотым дождиком, канителью…

В больничном коридоре часы пробили двенадцать. Косте стало весело. Он подышал на стекло и пальцем вывел громадную цифру 12. Ребята закружились вокруг елки — председатель «елочной комиссии» открыл все-таки новогодний бал.

Молодые бойцы готовились к первому большому походу. Зайчиков волновался больше всех: выдержит ли, не отстанет ли от всей роты?

Он в седьмой роте самый маленький. Его и в армию-то принимать не хотели. Зайчиков долго уговаривал призывную комиссию:

— Товарищи начальники, возьмите меня, я подрасту!

Врач засмеялся:

— К весне, если подрастешь, приходи!

Зайчиков и пришел весной. За зиму он действительно стал длинней на сантиметр. Но как он ни хитрил, незаметно приподымаясь на цыпочки и вытягивая шею, все же до нормы ему нехватало двух сантиметров.

— Даем тебе еще отсрочку, до осени, — сказал врач. — Старайся, расти!

Зайчиков старался. К осени он подрос еще на сантиметр с половиной. С затаенным дыханием ждал он решения. Врач пожалел его:

— Придется тебя, коротышкин, пропустить! Авось, пока до полка доедешь, полсантиметра доберешь!

В роте Зайчиков стоял, конечно, на крайнем левом фланге. Ребята часто так и называли его по-дружески «Левый Фланг». Но это пусть! Правда, он завидовал правофланговым великанам. Когда на плацу иногда подавалась команда: «Кругом!», Зайчиков был счастлив. Он впереди всех! Он выпячивал грудь, задирал голову и четко отбивал маршировку.

Но счастье длилось недолго:

— Кру-угом!

Опять правофланговый, «направляющий» Ермолов, ведет роту, опять Зайчиков — левый фланг.

К походу готовился весь полк. Из дивизии даже приехал важный начальник, Иван Сергеевич Балашов. — проверить подготовку. Вечером он зашел в седьмую роту, и все увидели, что важный начальник прост, немолод, невысок.

Он пришел запросто, после вечерней поверки, когда рапорт уже не отдается.

Этот час — между вечерней поверкой и отбоем — особенный. В распорядке дня про него сказано: «С 10 до 11-личные дела». Кто пришивал пуговицу, кто прилаживал новую звезду, кто сочинял письмо. А курильщики — те набились в курилку.

Начальник осмотрел казарму и тоже завернул в курилку.

Там шел разговор о героях.

— Из тебя, Левый Фланг, герой навряд ли выйдет. — говорил Зайчикову Ермолов.

Тут как раз вошел низенький начальник, и Ермолов смутился. А начальник уселся около печки, достал из шинели папиросы. Бойцы налетели на «Пушки», и вмиг вся пачка превратилась в неровный ряд красных огоньков.

— Вот вы толкуете: герои, геройство… Хотите, я вам один случай расскажу?.. До отбоя много ли?

— Много, полчаса еще, товарищ начальник.

— Ну, ладно! — Начальник бросил окурок в печку и уселся поудобней. — Дело было в гражданскую войну и, между прочим, под Новый год. Вот вам сейчас у печки, небось, тепло и не дует, а вы закройте глаза и вообразите темную зимнюю ночь, и снежную степь, и злую метель-низовку. А ночь длинная: началась в девятнадцатом году, кончилась в двадцатом. И вот среди ночи, по колено в снегу, бредет отряд красных разведчиков, и ведет их молодой куцый парнишка-командир по имени… ну, хотя бы Ваня…

В курилке тишина. Синий дым облаком висит над стрижеными головами. Начальник неторопливо продолжает:

— …Бредут они час, другой, а деревни все нет и нет. Заблудились, значит, заплутались. Горько стало Ване, злится он на самого себя. Долго они шли, из сил выбились. Вдруг — стоп! — уткнулись носом в околицу. Через ту проклятую метель и огоньков не видать было. А чья деревня, кто в ней — свои, беляки?..

Пошептался Ваня с бойцами.

«Чем в степи замерзать, — говорят бойцы, — давай лучше, Ваня, шуруй! Действуй, значит!»

Посрывали они с себя дорогие пятилучевые звезды, гранаты- «лимоны» Милса — приготовили и поскреблись в крайнее окошко.

Выходит на стук малец.

«Кто в селе?»

«Казаки».

«Какие — белые, красные? "

«Хиба ж я знаю? С погонами».

«Ага! Много?»

«Хиба ж я знаю? В нашей хате человек семь».

«Что делают?»

«Сплят. Спервоначалу всё шумели: «Давайте встречать який-то Новый год!» Все пили да встречали, только никто не пришел, так они спать полегли».

«Спят, говоришь?»

Задумался Ваня. А на нем бурка была такая казацкая и папаха вроде офицерской. Задумался он, пошептался с бойцами и говорит:

«Это они, малец, нас ждали, это мы и есть Новый год. Впусти нас без лишнего шума».

А сам думает: «Спите, голубчики! Я разбужу!» И разбудил.

— Разбудил? — не выдержал Зайчиков.

— Ага! Казаки повскакали, стали «кари глазки» протирать, козырять «офицеру». А наш «офицер» как пошел их чесать:

«Вы что спите, такие-растакие! Какой части? Я вам покажу новогоднюю пьянку устраивать! Где штаб? Какой пароль и отзыв? "

Казаки спьяну да со сна не соображают — всё сказали. Ваня вошел в азарт, двинул свой отряд к белому штабу. А там у входа двое с пулеметом.

«Штаб здесь?»

«Здесь. Пропуск!»

Говорит Ваня пропуск. А те чуют неладное, загородили штыками дорогу:

«Нельзя! Полковник Новый год встречает».

Разозлился Ваня, нашарил под буркой гранату…

— Седьмая рота, ложись спать! — скомандовал дежурный по роте, вбегая в курилку. — Отбой, товарищ начальник!

Бойцы стали умолять:

— Доскажите, товарищ начальник!