Ян Ларри - Как это было

Андрюша взволнованно попросил слова и, не ожидая разрешения, сказал заикаясь:

— Ну, ребята, этого дела нельзя так оставить! Я предлагаю организовать всех без исключения.

Никешка захохотал.

— Верна! Принимайте и меня в пионеры. Ножницы только подарите. Бороду состричь.

Коммунщики захохотали.

— Ну, вострый же этот Никешка. И где он язык, дьявол, точит?

Андрюша покраснел:

— Вас я не говорю в пионеры… Вас в партию надо…

— Эва! — усмехнулся Рябцов, — тут до партийной ячейки три дня скакать — не доскачешь. Может кто и рад бы записаться, а куда подашься?

— Но… Это очень странно! — удивился Андрюша, — раз вы не кулаки, значит надо в партии состоять. Как же без организации? Ведь это же очень трудно!

— Безусловно трудно, — кивнул головой Федоров, — но только такое дело еще не ушло от нас… А ребят вы устройте. Ребят непременно надо в пионеры.

— Ни к чему нашим ребятам пионерство, — рассердился Никешка. — Работают они с прилежаньем, работы в невпроворот, а касательно того, чтобы под барабан ходить, — пустяковина это.

— Вот неправда-то! — всплеснул руками Андрюша, но Кротов перебил его:

— Вы, дядя, ошибаетесь! — сказал он и, посматривая исподлобья на Никешку, повел речь о пионерах.

Был Кротов красой и гордостью пионеров горбазы. Говорил он хотя и не очень красноречиво, но так увлекательно, что можно было его слушать не уставая.

И Кротов не ударил в грязь лицом. Спокойно и не торопясь он разъяснил задачи пионеров, рассказал про обычаи и кончил свою речь так:

— Мы помогаем друг другу. И это не слова. Мы услыхали вот, что где-то в глухой деревне ребята устроили птичник. Никто из нас этих ребят и в глаза не видел, а как только узнали мы, что помощь им нужна, — сразу же и собрали эту помощь. Правда ребята эти не пионеры, но по всему видно, что они пионерами будут.

— Да хоть завтра! — сказал Мишка.

— А по мне хоть и сейчас! — тряхнул головой Пашка.

— Ну, вот, — просиял Кротов, — завтра же и устроим все это дело.

Андрюша, воспользовавшись перерывом, поднял руки вверх и торопливо сказал:

— Относительно помощи. Ну, вот… Привезли инкубатор. В сельсовете оставили. Тащить тяжело. Лошади не было. Очень хороший инкубатор. Керосиновый нагрев. Можно лампами.

Пока к Андрюше тянулась рука, чтобы одернуть его, все это он выпалил не переводя духа. И откровенно говоря, сорвал всю торжественную передачу инкубатора, о чем так долго и горячо говорили пионеры перед поездкой. Но Андрюшин залп доставил большую радость всем коммунщикам.

Никешка подмигнул глазом и, крякнув от удовольствия, протянул Андрюше руку.

— Это да! Это шефы!

Андрюша растерянно оглянулся по сторонам, как бы спрашивая: можно ли пионеру при таких обстоятельствах подавать руку, но так как все смеялись, он решительно пожал негнущуюся ладонь Никешки и сказал:

— Сейчас можно, по-моему!

Тем временем закипела уха. В край котла застучали ложки, а когда в котле показалось показалось дно, Маслов снял с треноги копченую рыбу и предложил угощаться. Сам он не стал есть копченку. Может быть потому, что боялся собственной стряпни, а может быть не хотел лишать удовольствия других. Но как бы то ни было, копченая рыба понравилась всем. Кузя, старательно обглодав голову, бросил ее в костер и, вытерев рот рукавом, сказал:

— Скусная, дьявол. Надо будет такую практику почаще иметь!

Над озером сгустилась мгла. Большие майские жуки с гуденьем носились в воздухе.

В деревне кто-то пьяным голосом тянул «мы беззаветные герои»…

Высоко над головами загорались пушистые звезды. И ночной ветер тихо шевелил камыши.

Дымя туманами, дышала мощная грудь земли, и к этой земле припали ребята, засыпая крепким сном.

Утром, когда все встали и работали в крольчатнике и на птичнике, Маслов собрал пионеров и с таинственным видом сообщил:

— Товарищи… дело тут нечистое. К гапоновцам попали!

— Ты что, сдурел?

— Он еще не выспался!

— А ну-ка, дай я щипну тебя?

Маслов, не говоря ни слова, схватил Кротова и Андрюшу за рукав и потянул их в сторону шалаша. Остальные пионеры двинулись за ними следом.

— Это что? — ткнул Маслов в темный угол шалаша.

Ребята просунули головы в дверь. Острый запах прелых листьев и сена ударил крепко в нос. По стенам стояли топчаны.

В углу валялась охапка сгнившего сена. Ребята вошли в полутемный шалаш и в недоумении остановились перед портретом, который глядел на пионеров колючими, змеиными глазами.

— Гапон! — продохнул Кротов.

Андрюша заволновался:

— Ну, ребята, этого дела нельзя так оставить!

— А ты с инкубатором вчера сунулся!

— Прошу слова! — поднял руку краснощекий пионер Бобров.

— Я вношу такое предложение, — сказал Бобров, — потихоньку удрать отсюда, а после разоблачить их в газете.

— А инкубатор куда денем?

— Инкубатор?.. Очень даже просто: организуем в деревне ребят и передадим им.

Кротов подошел к портрету, снял его со стены и, повертев в рукав, бросил на топчан.

— Н-да! — процедил сквозь зубы Кротов, — Гапон и есть.

— Надо удирать! — предложил Бобров.

Кротов посмотрел на него и усмехнулся:

— Эх, ты, пионер?! Куда же удирать, когда тут ребята есть. Наоборот, остаться надо и разъяснить ребятам их заблужденья.

В это время в шалаш влетел Мишка.

— Завтракать идемте!

Пионеры хмуро поглядели на Мишку, рассматривая его точно теленка с тремя головами. Кротов взял портрет Гапона и поднес его к Мишкиному носу.

— А это что у вас за портрет? — спросил Кротов.

— Это?.. Революционный какой-то!.. А кто, и сами не знаем…

— Та-ак, — протянул Кротов, — значит вождь ваш?

— Ясно — вождь! — твердо произнес Мишка.

Пионеры переглянулись. Андрюша взволнованно крикнул:

— Ну, ребята, этого дела нельзя оставить!

Кротов бросил портрет Гапона на топчан.

— А кто у вас разъясняет про этого вождя? — На слове «вождя» Кротов сделал многозначительное ударение.

— Никто не разъясняет! — беззаботно ответил Мишка, — портрет этот Рябцову один кулак заместо жалованья дал.

— А это что у вас за портрет?

Мишка рассказал всю историю портрета, удивляясь в душе тому, как можно так долго разговаривать о каком-то портрете, когда стынет уха.

— Н-да, — протянул смущенно Кротов, выслушав историю портрета, — интересная историйка! — и поглядел неодобрительно на Маслова, который в это время с любопытством начал рассматривать клочок гнилого сена. Остальные пионеры сконфуженно покашливали. Кто-то в задних рядах прошипел явственно:

— Сургуч!