Пётр Заломов - Петька из вдовьего дома

Когда по утрам хлеба вовсе нет, мать дает Петьке на завтрак две копейки, и тогда он оказывается в трудном положении. Что купить: хлеб или книжку? Если книжку, то какую? С одной стороны, он восхищается великомучениками, а с другой — достигаемые ими результаты кажутся ему ничтожными, если сравнить их с победами сказочных героев.

После долгих колебаний Петька все же покупает сказку.

При этом Петька ничего не теряет. В обмен на сказку ребята охотно дадут прочитать и жития святых. Вообще ребятишки очень нуждаются в книгах, но бесплатных библиотек нет, а из платной городской брать книги дорого.

Трижды, правда, учитель собирал деньги на школьную библиотеку. По двадцать копеек принесли все дети, даже самые бедные, но библиотека так и не появилась. Бесследно исчезли и собранные деньги, спросить же о них никто не решился: портить отношения со «шкилетом» было страшновато.

По приказанию учителя Петьке купили новую книжку для чтения, в которой были стихи и короткие рассказы из русской истории. Патриотизм Петьки с этих пор стал расти необыкновенно. В мальчишке проснулась неведомая ему до сих пор ненависть к другим «нерусским» народам, любовь к защитникам отечества, особенно к царям. О, как негодовал Петька на поляков, как восхищался Сусаниным, спасшим царя Михаила! Убийц царя Александра II Петька считал величайшими злодеями и радовался, что их повесили. Особенно восхищался Петька царем-плотником Петром Великим.

Слова «А о Петре ведайте, что ему жизнь не дорога, жила бы только Россия!» приводили Петьку в восторг, и он мечтал о том времени, когда будет с винтовкой в руках защищать царя и отечество от всех врагов.

По царским дням [56] По царским дням… — То есть в дни именин царя и его коронации, которые в дореволюционной России отмечались как официальные праздники. Петька ходил на военные парады. Мариинский институт благородных девиц в таких случаях был всегда иллюминирован, и Петька от всей души наслаждался видом чадящих керосиновых плошек, расставленных вдоль длиннейшей кирпичной ограды, с восторгом кричал вместе с другими «ура!».

Учиться Петьке и в третьем классе пришлось у Алексея Алексеевича, но он уже так привык к «шкилету», что ему начало казаться, что все учителя должны быть именно такими.

Как и прежде, Петька решал задачи одним из первых, причем делал это с большим удовольствием. Дисциплина во время занятий была по-прежнему образцовой, — учителя побаивались. Но к церкви Петька охладел. Хор Рукавишникова после смерти миллионера распался. На клиросе теперь пели любители. На службах стало скучно, и народу ходило все меньше и меньше.

Еще с осени Петька сблизился со своим одноклассником Федькой — Кислы Щи. Он был сыном мелкого чиновника. Его с младшим братом Пашкой раньше водили, как барчат, в красивых бархатных костюмчиках и белых башмачках, но умер отец их, семья стала бедствовать, и как-то незаметно Федька с Пашкой превратились в равноправных членов улицы. За неумение драться и ругаться, за плаксивость и изнеженность их долго дразнили «кислыми щами». Но они были неглупые, добрые ребята и постепенно сумели завоевать себе расположение мальчишек, чему немало помогало и то, что Федька охотно делился с ними яблоками из своего сада.

Петька любил бывать во дворе у своего дружка и часами играл с ним «в кон» или «в пристенок». Проиграв, — а в игре в «пристенок» он был не силен, — Федька всякий раз пускался в рев и бежал домой за деньгами. Выкупив у Петьки за две копейки все свои козны, начинал снова играть. И снова проигрывал.

Дружба после этого, однако, не нарушалась. На другой день Федька по-прежнему искренно был рад, когда дружок приходил к нему во двор. Но приятели никак не могли столковаться. Федька хотел играть «в кон», а Петька — «в пристенок». Выход нашелся — решили играть понарошку: к концу игры каждый получал то, что у него было в начале. И, к своему удивлению, обнаружили, что игра понарошку оказалась не менее интересной.

Потом бродили по саду, заросшему бурьяном, и искали там не замеченные взрослыми упавшие яблоки. Урожай уже снят, но Петьке иногда удавалось отыскать одно, а то и два яблока. Рвал Петька и забытые остатки высохших бобов, которые казались ему очень вкусными. Федька к бобам был равнодушен, да и яблоки его не прельщали, и он частенько отдавал свою находку Петьке.

— У нас дома много, — говорил он при этом.

В ветреный день друзья запускали большой бумажный змей с трещоткою и посылали по нитке телеграммы — клочки бумаги с дыркой посередине. Ветер быстро гнал телеграммы вверх, к самым облакам.

В школе произошли перемены. Алексей Алексеевич стал заниматься со вторым классом, в первом же и в третьем занятия теперь вела Анна Серафимовна — дочь дьячка Троицкой церкви, молоденькая, кругленькая, беленькая девушка с миловидным личиком и кротким характером. Она не умела быть строгой и потому дисциплины на уроках установить не могла. Учительница совсем не сердилась, когда мальчишки шалили и проказничали, и готова была всему смеяться первой.

Наладить занятия ей так и не удалось. Ее не слушали, заданных ею уроков не учили. Тщетно пытался помочь Анне Серафимовне Алексей Алексеевич. Как только он уходил, в классе вновь поднималась возня, начинались разговоры.

Вот Крошкин, ухитрившийся просидеть в школе до семнадцати лет, поднимает руку:

— Что тебе, Крошкин? — спрашивает учительница, стараясь быть строгой.

— Анна Серафимовна! Позвольте встать на колени! — кричит он. И, не дожидаясь позволения, идет по партам через головы мальчишек, встает перед учительницей на колени, молитвенно складывает руки. Вслед за Крошкиным бегут Барынькин, Зубов, потом и другие.

Через минуту учительница окружена плотным кольцом коленопреклоненных, ей нельзя даже встать со стула. Она смущается, краснеет, наконец не выдерживает и звонко хохочет. Поднимается невообразимый шум, на который приходит Алексей Алексеевич, и все разбегаются по своим местам. Промаявшись две недели, Анна Серафимовна перешла в школу для девочек, а на ее место был назначен молодой учитель, только что окончивший учительскую семинарию.

Новый учитель Иван Николаевич — среднего роста, рябой, с огненно-рыжими, торчащими, как у ежа, волосами, с маленькими глазками и большим ртом — показался ребятам едва ли не страшнее «шкилета».

На первом же уроке он пришел в страшную ярость от невежества учеников, кричал, ругался, стонал, хватался за голову, но, к удивлению Петьки, не тронул ни одного ученика даже пальцем.

К новому учителю ребята привыкли очень быстро. Пожалуй, только теперь они по-настоящему поняли, каким должен быть учитель. От него они узнали, какой интересный и большой мир их окружает, что существуют правила грамматики, научились выразительному чтению. Единственным ругательством Ивана Николаевича было слово «бестолочь». Учеников он не наказывал, а свой гнев выражал по преимуществу страшным гримасничанием. Но даже второгодники и третьегодники, считавшиеся безнадежными учениками, Ивана Николаевича уважали, не в пример новому учителю закона божьего.