Николай Кузьмин - Где найдёшь, где потеряешь (Повести)

Борька захлопал тяжелыми веками, которые отдыхали за истекшие сутки не более двух часов, замотал головой, поднялся, покачиваясь. Инспектор конечно растаял, а он прошел на кухню, нырнул под струю холодной воды… Когда очухался достаточно, то подумал вдруг: «Что, если и это бред? Кран, квартира, адские муки… гонка на «Жигулях»… Вот хорошо бы — наваждение и только. Значит, можно взять и проснуться. Проснуться по-настоящему. Вот хорошо бы, да где там!..».

Не найдя покоя в родных стенах, кинулся он стремглав на улицу, чтобы раствориться в толпе, спрятаться хоть на время от самого себя. Только и тут ничего не получилось. Прохожие мнились коварными хитрецами, которые нарочно делают вид, будто они обыкновенные прохожие. А в действительности они в любой момент — мерещилось Борьке — готовы указать на него пальцем, закричать во всеуслышание: «Глядите, глядите, это — вор!». И тогда он сгорит со стыда, перестанет существовать, наверно, а его место в мире займет пустая оболочка по имени Борис, которая незамедлительно и покорно отправится в тюрьму… И никто при этом не узнает, что настоящего Борьки давным-давно нет на свете, есть только видимость и все…

Как он вернулся к дому, как очутился снова у Донца, Борька не помнил, не заметил даже. А когда наконец все это осознал, то спросил:

— Который час?

— Счастливый, — хмыкнул Саша, — часов не наблюдаешь. Полпятого. Гастроном давно созрел.

— Ты спал? — пригляделся Борька.

— Да, малость.

— Счастливый! Совесть позволяет, да?

— Хорош, ковбой, — больше Саша не хотел нервничать, — закроем тему. Откроем кошелек. Есть ценное предложение: выпить для ясности. Ты посиди, погоняй маг, а я слетаю. О'кэй?!

Не дожидаясь ответа, он выскочил из комнаты и вскоре примчался с бутылочным звоном в полиэтиленовой сумке. На сумке, кстати, были изображены двое неузнаваемого пола, почему-то до середины раздетые. Они рекламировали джинсы и обнимались попутно, за что грошовый мешочек стоил Саше в свое время пять рублей. Вернее, его маме он стоил, как всегда.

— Ну, — возгласил Донец, приготовив все необходимое для попойки, — приступим потихоньку! Отметим боевое крещение, так сказать.

Борька не раздумывая взял рюмку, но промямлил невпопад:

— Правда. Чтоб отключиться. Просто…

Сразу выпил отважно и ловко, как никогда не умел. Не поморщился. Не стал закусывать Донцовыми деликатесами. Зато попросил налить еще. В ответ Саша предостерег:

— Не пепси-кола, не лимонад, чего ты! И вообще, выпивают с разговорами, с перекурами, понимать надо. На мою сигарету. Фирма! Оцени.

Борька покурил и тогда вторую рюмку опрокинул. Потом снова покурил и еще добавил сорокаградусной натощак. В результате стало ему хорошо — как будто бы. А может, и нет, он толком не понимал. Одно несомненно: голова опустела, испарились жгучие мысли, тревога отхлынула от сердца куда-то к ногам. Вот только плакать хотелось…

А Саша тем временем смачно уписывал продовольственный дефицит, добытый мамой по знакомству, и тоже выпивал, но — расторопно, умело, чтоб раньше срока не захмелеть чересчур. При этом, как полагается у взрослых и бывалых, он разглагольствовал душевно:

— Вот она жизнь, ковбой! Впечатляет? Полный стол, полный карман. Справедливость, честность, идеалы — неплохо. Но когда?

Борька мог возразить и возразил бы конечно, если бы слушал ахинею. Однако он не пытался даже, пропускал сквозь себя ненужные звуки, ощущая их только барабанными перепонками. А чтобы Донец не раскусил и не потребовал участия в беседе, Борька периодически поддакивал, машинально кивал.

— Было б у меня все, — изливался хозяин, — ах, каким благородным я стал бы, не передать! К чужому — ни-ни, это уж факт. Трудиться? Пожалуйста, будьте любезны! Только дайте мне заработок рублей на четыреста! И не впрягайте в монтажники, черт побери!.. Может, я капитаном дальнего плавания, космонавтом, укротителем тигров желаю. Поверишь? Да мало ли. Что там говорить…

Тут он торопливо разлил по рюмкам остатки из первой бутылки, долил из новой, из второй.

— Пей, веселись, — предложил Донец уныло.

Борька помотал отяжелевшим лбом.

— Пей! — прикрикнул Донец. — Все равно что-то наперекос поехало. Нету жизни, и это не жизнь. Глуши!

Проглотив очередную порцию зелья, оба молчали потом неестественно долго и тупо. Борька начал дремать потихоньку.

— Ты! — окликнул его хозяин. — Эй ты, школяр неучтивый!..

— Я? — вздрогнул Борька. — Я согласен, согласен. Давай пошли…

— Куда?

— К ним, куда же? К участковому Журавлеву. Руки вверх!..

— Опять?! — не на шутку рассвирепел Саша. — Ты снова, хлюпик несчастный!

В это время настойчиво, отрезвляюще загремел телефонный звонок. Обуздав себя, Саша сдернул рывком трубку, произнес:

— Да, — и следом гаркнул: — Ну я, я!

Вдруг глаза его полезли на лоб, губы скривились, задрожали. Трубка уже гудела отбой, однако ошеломленный Донец все держал ее возле уха. Наконец взглянул на собутыльника и прохрипел:

— Все… Пожалуй, ты прав… Не до хорошего, надо спасать шкуру…

Борька ничего не ответил на это. Борька блаженно спал.

По-своему понимая соотношение справедливости и правопорядка, сердобольные заговорщики условились ждать до вторника — во имя гуманности, ради последнего шанса спасти мальчишек от тюрьмы. Ну, а ежели они за целый день после угона не опомнятся, не отдадут себя в руки милиции добровольно, тогда уж нечего делать — придется вывести на чистую воду, как ни жалей, как ни верти. Но прежде стоит поверить, проверить их совесть. Неужто ребята настолько порочны? Неужто испытание мерзостной удачей, страхом, стыдом и временем не доведет до ума? Плохо, коль так. Досадно — зря старались энтузиасты. А хуже всего, настоящий преступник, подлинный негодяй и организатор может улизнуть в случае официального допроса неискренних ребят. Вот если бы сами, чистосердечно!..

Все утро понедельника поджидал Игорь на исповедь обоих злоумышленников или хотя бы одного Борьку — по дружбе. Однако не дождался, как нам известно. Младший гангстер совсем голову потерял и ни разу не вспомнил о товарище. Среди дня видел его Игорь из окошка: Борька вихрем промчался с улицы в парадную Донца. Волнуясь, теряясь в догадках, Игорь вышел во двор. Через какое-то время Сашку повстречал: тот мчался с бутылками и не пожелал Игоря заметить. Вот тогда-то он и решил посодействовать замыслу, подтолкнуть к искуплению твердолобых. Набрав телефон Донцовой квартиры, Игорь спросил:

— Саша, ты?

— Ну я, я! — последовал рычащий ответ.

— Бонжур, — сказал Игорь, меняя голос. — Семью семь — сорок семь, и два идиота в придачу. Все верно. Двоечник! Таблицу подучи…

Выслушав этакий намек, Саша наконец-то ужаснулся, растерялся до крайности. Никакая догадка не шла ему в голову, все казалось бредовой шуткой, если б не деньги, полученные вчера. Но одно он сообразил четко и несомненно: пора спасать свою шкуру, выкручиваться пора.