Николай Кузьмин - Где найдёшь, где потеряешь (Повести)

С таким примерно ощущением сидел Алеша возле замызганного столика, и было ему томительно, неопределенно «трудиться» вот так. Ну а что делать? Делать решительно нечего. Если что-то сгорит, испортится по электрической части, тогда будет занятие, понятно. А если все останется в норме целый месяц, к чему же свои руки, свои полученные знания приложить?

Несколько опечаленный, озадаченный, снялся он с надоевшего сиденья, начал разгуливать по проходам вдоль труб, электрощитов, мимо насосов, моторов, верстаков — опять-таки массивно железных, привинченных к полу. И хотя все в этом громоздком хозяйстве было давно продумано, точно определено, вплоть до местоположения любого инструмента и запасной гайки, однако Алеше на его неопытный глаз данная система чем-то не нравилась, представлялась неряшливостью. Даже плакаты на стенках — противопожарные, по технике безопасности — стали его раздражать в конце концов. Шел второй час работы, а он еще пальцем не пошевелил. Чего ж тут приятного?

Вдруг в машинном раздался какой-то дикий звуковой сигнал: не гудок, не свисток, не звонок, а нечто ворчливо рычащее. Так медведь в зоопарке ревет, волнуясь. Но земснаряд ведь не зоопарк! Алексей завертел головой во все стороны: что такое? Сигнал, покрывая грохот и гул, рыкнул опять два раза подряд, потом после паузы еще повторился. И тогда в раскрытых наружу воротах-дверях возник возбужденный человек, завопил что-то неслышимое. То был механик Галай, и он, между прочим, зло ругался. Но Алексей не понимал, чего требует от него толстяк, куда и зачем тычет рукою? Для выяснения пошел к трапу, думал подняться наверх. Видя это, механик плюнул с досады, скатился по ступенькам вниз, пробежал мимо и включил рубильник. Тот самый!..

— Спишь, салага, в первый же день! — прокричал он, уходя.

Алеша не ответил, ужасно смущенный.

А вскоре явился запропавший Дворянинов и с улыбкой спросил:

— Скучаешь?

Чтобы глотку не драть, Алексей просто кивнул. Ждал нагоняй по заслугам. Но, паче чаяния, старший электрик журить его не стал.

— Иди, — пробасил, — я сам погляжу. Иди помоги Старику, он лодку мастерит, — и засмеялся, чем-то довольный.

Алеша выбрался наверх, на первую палубу, задержался тут, прислушиваясь к себе. В ушах у него звенело, и одновременно были они словно ватой заткнуты. Звенело, кажись, и в голове, а во всем теле машинная дрожь не прекращалась как будто.

— Вот номер! Отбойный молоток внутри, — сказал он, чтобы проверить обычный звук. И убедился: со слухом что-то неладно.

Взбираясь дальше, на второй земснарядовский этаж, Алеша споткнулся об ступеньку и чуть не загремел кувырком. Он обозлился: до чего неудобный трап! Зыркнул по сторонам: слава богу, никто не видел. К Старику подошел без особой прыти, без бодрой готовности на лице. Тот, не вглядываясь в состояние новичка, сказал из-под лодки, приподнятой на полметра от настила:

— Залазь-ка, гривастый, шпангоут прижми и держи. А я отсюда шурупом прихвачу. Понял?

— Не понял, — угрюмо сказал Алеша. — Какой шпангоут?

— Четвертый, который треснутый, под которым накладка. Видишь?

— Поперечина, что ли? Ну?..

Старик не ответил, но сразу оставил свою позицию под пробоиной в днище, выпрямился рядом с Алексеем, чутко воззрился в него.

— Ты чего, сынок?

— Ничего. А что?

— Как себя чувствуешь? Оглох в машине?

— Да нет, все в порядке, — Алеша даже улыбнулся.

Но Старик не поверил.

— Покурим давай. Сядь! Давай покурим, поговорим. Познакомиться надо и вообще… Да куда ж ты садишься, салага!

Это он закричал, когда юный электрик покорно и бездумно примостился на станине подъемного крана, закрепленного здесь, наверху. И кричал Старик по причине, которую Алексей, конечно, не угадал бы. Ему уже померещилось невесть что, он в панике вскочил, а на самом деле — чрезмерная стариковская заботливость.

— Никогда не садись на железо, — заворчал он. — Ни на железо, ни на камень никогда не садись. И не смейся! Скрутит — будет поздно. Я в твои годы тоже отмахивался, а теперь вот по опыту…

Так началась, завязалась и потом пошла, пошла долгая доверительная беседа. Спешить им некуда, Старик прямо сказал, и еще сказал, что лодка подождет, дыра в ней все равно с прошлого года.

— Был тут один, — мимоходом пояснил он, — тоже, как ты, с ваших курсов. Три месяца не продержался, а лодку угробил. Дело? Не дело. Поднимал краном и вон об тот угол треснул.

Вслед за этим разговорчивый механик поведал о других авариях на земснаряде, о производственном плане; о выработке, о спецовке потолковал. Потом незаметно подменил темы, стал расспрашивать Алешу насчет родителей, семейного достатка, квартирных условий и тому подобное. Алеша, хотя немногословно, зато откровенно удовлетворял странную любознательность пожилого человека: мол, папа — инженер, мама — бухгалтер, двухкомнатная квартира, сестра замужем…

— Ну, а дальше-то, дальше-то как думаешь жить? Опять в институт пробиваться?

— Не знаю, — дернул плечом Алексей. — Год потерял. А теперь после курсов еще год отрабатывать надо.

Старик согласно кивнул:

— Да… Вот так все вы и отрабатываете, ага. А нам за вас лодки чинить. Хорошо? Нет, хорошего мало. Но это я вообще, не обижайся, сынок. Через неделю уши закладывать не будет. Я только хочу сказать, что такую работу ищи — не найдешь. И чего вы, молодые, скачете? Свободное время — пожалуйста, сутками. Отпуск большой. А главное — чистый воздух, солнце, море, купание! Да ты погляди, погляди, разуй глаза. Главное!.. Сюда на экскурсию можно по билетам водить. Эх!.. А тебе все бесплатно.

Тут Старик размашисто повел рукой, приглашая, как восторженный гид, полюбоваться совместно великолепием окружающего простора. И хотя Алеша это видел и знал и, собственно говоря, не видеть просто не мог, находясь лицом к лицу с предлагаемой панорамой, тем не менее он последовал взором за движением стариковской руки. И странно: знакомое встало перед глазами по-новому, по-другому. Азартное пристрастие механика передалось каким-то образом и ему, всколыхнуло в нем душевную внимательность, особый интерес к наблюдаемой природе. И заметил Алеша, словно впервые, бескрайние водные дали, головокружительную небесную глубину с хлопьями тающих облаков. Одно было точь-в-точь по рисунку Экзюпери в «Маленьком принце». Слон даже ворочался в утробе удава, казалось теперь Алексею. А еще ему показалось, что искрящаяся полоса, которая метнулась от борта земснаряда в залив, стремительно бежит, льется за горизонт золотым неиссякаемым потоком. Направь туда лодку — подхватит, повлечет, без мотора доставит в сказочную страну.

— Загораете? — грянул внезапно шутливый возглас Галая. — Солнышко греет, весна!

Старик встрепенулся, взглянул на подчиненного строго.