Николай Васильев - Кладоискатели (Повести)

Ну, это, ясное дело, кулацкая агитация.

Настроение у меня в тот день было праздничное. Я живо представлял себе, как завтра на заре выведу трактор в поле и вспашу первую борозду…

До блеска вымыл я трактор, насухо протер ветошью, все ходил вокруг и оглаживал его, как лошадь, только что не обнимал. Оставил трактор под присмотром сторожа и пошел домой.

Неподалеку от дома дорогу мне преградил Мамат Пилька — приятель Тэмрекея, тоже кулацкий сынок.

— Погоди, тракторист, — дыша мне в лицо винным перегаром, сказал он хрипло. — Поговорить надо.

— О чем нам с тобой разговаривать? — Я хотел обойти Пильку, но он схватил меня за рукав.

— Погоди!.. Слышь, Макар, не выводи трактор в поле… Добром прошу.

Я даже засмеялся:

— Как это не выводи? Да ты что! Обязательно выведу! Вот получим хороший урожай, тогда и остальные мужики в колхоз вступят, никто не захочет на вас, мироедов, батрачить, никто не станет у вас в долгу ходить.

— Значит, так? — набычившись, прошипел Пилька. — Ну, гляди, парень, было бы сказано… Пеняй на себя.

— Не стращай, не из пугливых! — Я выдернул рукав из его цепких пальцев.

Он больше ничего не сказал, покачиваясь, свернул в проулок.

А я не пошел домой, вернулся к избе, в которой помещалась колхозная контора. Отец сидел за председательским столом, о чем-то разговаривал с мужиками.

— Отец, я сейчас Мамата Пильку встретил. Пьяный, грозится. Как бы чего с трактором не приключилось. Сторож — старик, что он против этих бандитов сделает? Надо усилить охрану.

— Правильно, сынок, — сказал отец. — Сейчас снаряжу нескольких парней, пусть всю ночь у трактора дежурят. А ты ступай домой, отоспись хорошенько, завтра у тебя будет трудный день.

Я пошел домой, лег на полати, но мне не спалось. Сердце сжималось от тревоги за мой трактор. Уже вернулся и лег спать отец, давно угомонились все домашние, а я все ворочался с боку на бок.

Наконец, когда прокричали полночные петухи, я не выдержал, оделся, сдернул с гвоздя свою видавшую виды кепку и потихоньку вышел на крыльцо.

Ночь была темная, безлунная. Когда я подходил к колхозному амбару, возле которого стоял трактор, кто-то из темноты набросился на меня. Нападавших было двое. Один заломил мне руки за спину, другой стукнул по шее.

— Попался! — услыхал я молодой звонкий голос.

По голосу я узнал сына нашего соседа.

— Федюшка, ты, что ли? — спросил я. — Чего ж ты, брат, своих лупишь?

— Никак, Макар… — растерянно проговорил парень. — Хы-хы, а мы с Ванькой тебя за злоумышленника сочли.

Я похвалил ребят:

— Молодцы, хорошо сторожите. Ну как, никто не приходил?

— Ты — первый, — фыркнул Ванька.

Я немного посидел с ребятами на бревнах, выкурил цигарку и пошел спать. Теперь я был спокоен за трактор.

Я уже подходил к своему дому, как от ворот Тэмрекея метнулась какая-то тень. Не успел я ничего сообразить — удар страшной силы швырнул меня на землю, в глазах поплыли зеленые и красные круги. Больше я ничего не помню.

Очнулся я в своей избе. Лежу на лавке, надо мной склонился отец, мать прикладывает мне ко лбу мокрое полотенце.

В окошках — яркое солнце.

— Глаза открыл! — обрадованно проговорил отец.

Я застонал.

— Что, сынок, больно? — спросила мать.

— Голова шибко болит, — признался я.

Отец сказал:

— Да-а, били — не миловали. Хорошо, по козырьку удар пришелся, а то бы раскроили тебе череп… А так — только кожу рассекли, кость цела.

— Кто меня? Пилька?

— Не знаю… Мать тебя утром у ворот нашла, вышла на улицу, а ты лежишь, весь в крови… Кто бил, того и след простыл. Пилька или кто другой из их шайки — всех их выведем на чистую воду: я уж в милицию сообщил. Ответят по закону: нападение на тракториста — не шутка.

— А кепка? — спросил я. — Кепка где?

— Тут она, тут, — успокоил меня отец. — Подобрал я твою кепку, мать кровь с нее отмыла. Ужо куплю тебе новую фуражку, а кепку эту сбереги на память…

На другой день я вывел трактор в поле.

Вся деревня сбежалась смотреть, как станет пахать трактор. Голова моя была завязана, но я старался держаться бодро: люди смотрят.

Моя первая борозда была началом большой пахоты…

Слушал Вася рассказ и с уважением поглядывал на дедушкину кепку — старую, потертую, со сломанным козырьком.

Саша и Павлик дружат давно. В школе сидят за одной партой, летом вместе рыбачат. По делу и без дела забегают друг к другу домой, благо живут по соседству.

А вот с Лешкой у них дружба не клеится, хотя он учится в одном с ними классе и живет ка той же улице. Лешка хвастун и задира, любит кулаками махать, когда знает, что не получит сдачи. Так и норовит стукнуть девчонку или какого-нибудь первоклашку. Утром приходит в класс, первым делом:

— Дай задачку списать! Дай, а то хуже будет!

Сколько раз прорабатывали Лешку на классных собраниях, но с него все как с гуся вода.

Сейчас лето, каникулы, и Саша с Павликом целыми днями пропадают в лесу, у реки или на озере.

Раз ловили они раков в речушке, что текла за огородами. Слышат: свистит кто-то. Посмотрели — на берегу стоит Лёшка.

— Вы что это там делаете? — спрашивает Лешка. — Рыбу, что ли, голыми руками ловите?

— Ловим, — отвечает Павлик. — Иди и ты полови.

— Глядите, что у меня есть! — говорит Лешка и показывает какой-то черный комок.

— Что это? — спрашивает Саша.

— Не видишь, что ли? Ворона!

Ребята вылезли из воды, подошли к Лешке.

— Из рогатки подстрелил, прямо в крыло попал! — похвастался Лешка.

— На это ты мастер — птиц из рогатки стрелять, — сказал Павлик.

Лешка сплюнул сквозь зубы.

— А тебе что, жалко, что ли?

— Конечно, жалко. Отпусти ее, Лешка, будь человеком. Саша покачал головой:

— Что теперь толку, если он ее и отпустит? С перебитым крылом ей все одно пропадать…

— Послушай, Лешка, отдай ее мне, — попросил Павлик. Лешка посмотрел на него подозрительно:

— Зачем она тебе?

— Я ее вылечу.

— Отдай, Лешка, — сказал Саша. — Тебе-то она ни к чему. Лешка немного подумал.

— Ну ладно, так и быть, берите. Только не думайте, даром не отдам!

— Что ж тебе надо?

— А что у вас есть?

Павлик и Саша переглянулись.

— Капроновая леска, — сказал Павлик. — Отец из города привез. Хочешь, дам три метра?

— Пять!

— Ладно. Давай ворону.

— Держи.

Лешка разжал кулак — Павлик бережно подставил обе ладони.

Ворона была молодой, почти вороненок. Одно крыло у нее безжизненно висело.

Павлик осторожно пригладил взъерошенные перья на спинке. Ворона посмотрела на мальчика круглым глазом и сказала:

«Кр-р…»

— А как мы ее назовем? — спросил Саша. — Может, Варькой?

— Давай, — согласился Павлик. Он снова погладил черную спинку, позвал: —Варька! Варька!