Умар Гайсултанов - Арби

Махмуд погнал коз на площадку, где продавали мелкий скот. Арби ни на шаг не отставал от отца — трудно ли потеряться. А вокруг вовсю шла торговля, и каждый покупатель, приценяясь, непременно изо всех сил хлопал продавца по руке. Треск стоял такой, будто лопались большие бычьи пузыри.

К Махмуду подошёл старик.

— Твои? — спросил он и стал до обидного придирчиво оглядывать коз.

Потом старик принялся торговаться. Он брал правую руку Махмуда в свою левую и ударял по ней своей правой. Отец не соглашался; Арби видел, как старик снова и снова всё сильнее хлопал его по руке. Наконец старик полез в глубокий карман, долго рылся там, пока не вытащил такой же старый, как и он сам, кошелёк.

— И неуступчив же ты, — сказал он досадливо, отсчитывая деньги.

Когда старик погнал коз, Махмуд и Арби прошли по базару. Арби несколько раз оглянулся, хотя старик уже затерялся в толпе.

Махмуд утешал сына как мог. Но ведь он и не заметил, как в последнюю минуту озорной козлёнок остановился, посмотрел на Арби и заблеял тоненько, жалобно. Старик хлестнул его прутом — козлёнок заблеял ещё громче. Тогда старик грубо схватил его за рожки и повернул в другую сторону…

Махмуд шёл, глубоко задумавшись. Иногда он встречал знакомых, останавливался и подолгу разговаривал с ними, но, кроме имени Супани, Арби ничего не разобрал. Да он и не прислушивался. Только видел, как отец продал какому-то человеку свой острый кинжал с красивой рукояткой — прежде он никогда с ним не расставался. Купив горсточку липких конфет, они ушли с базара.

На главной улице села отец остановился у большого дома с воротами, похожими на ворота хорошей крепости. Он дважды пересчитал деньги, сжал их в левой руке и с силой постучал в ворота. Вскоре появился Супани, приветливо распахнул ворота, и Арби увидел в глубине двора второй дом, хлев, конюшню — всё под черепицей.

— Вот тебе деньги, — сказал Махмуд.

— Принёс? — притворно удивился Супани. — Вот спасибо. И проценты не забыл? Я сейчас очень нуждаюсь в деньгах.

Он сунул руку за полу бешмета, вытащил из нагрудного кармана толстый бумажник и спрятал деньги, любовно разгладив каждую бумажку. Из другого отделения он достал сложенный вчетверо листок бумаги и протянул Махмуду.

— Вот твоя расписка. Нам остаётся лишь простить друг друга.

— Человек должен быть хозяином своего слова и без этих бумажек, — гордо сказал Махмуд и, скомкав расписку, швырнул её на землю. — Идём, сынок, больше нам тут делать нечего.

Через несколько шагов Арби оглянулся и увидел, что Супани торопливо поднял брошенную Махмудом бумажку. «Вот жадюга», — удивился мальчик.

Опустевшие без матери дом и двор показались Арби ещё угрюмее: не было ни коз, ни весёлых козлят. Даже собаку отец пообещал отдать соседям — сторожить всё равно больше было нечего.

Послонявшись бесцельно по двору, Арби пошёл к Бексолте. Пока Санет готовила, мальчики впервые за долгое время затеяли какую-то игру.

Арби начал привыкать к тому, что у него больше нет мамы. Говорят, время залечивает даже самые тяжкие раны.

Махмуд разжёг печь и отливал на огне дробь. Арби подавал отцу куски свинца, всячески старался помочь. Ведь отец обещал взять его на охоту. Вот когда можно будет поважничать перед Бексолтой! Конечно, лучше было бы просто пойти на охоту всем вместе, но отец сказал, что Бексолту возьмёт попозже, когда поспеют лесные орехи.

На случай защиты от диких зверей Арби приготовил рогатку, несколько камней, а вот отец никак не закончит свои дела. То чистил ружьё, то начал отливать дробь для патронов, а их такое множество — не сосчитать. Зато работа у отца интересная. Сколько угодно смотри — не надоест.

Вдруг во дворе свирепо залаяла собака. Выглянув в открытую дверь, отец с сыном увидели вбежавшего во двор человека. Грудь его тяжело вздымалась, он был бледен и весь в поту: видно, долго бежал. Махмуд узнал своего односельчанина Беку и шагнул навстречу.

— Ради своего сына, помоги, — прошептал Бека, озираясь.

— Что случилось?

— Я убил человека. Клянусь, я не желал ему зла. Родные его за мной гонятся. Ради своего сына, спрячь меня!

Не спуская с отца глаз, Арби ждал ответа. Ведь не только Арби или его товарищи, а и сам Махмуд и его отец в детстве играли в «гостя». Человека, пришедшего под твою кровлю, нужно принять, а то и защитить, несмотря ни на какие опасности. И это было не только игрой — таков был закон гор, которому чеченцы учились с первых лет жизни.

Ни о чём больше не спрашивая, Махмуд взял Беку за руку и ввёл в дом. Потом быстро вытащил из большого сундука два войлока и одеяло.

— Лезь.

Бека забрался в сундук. Махмуд запер сундук на замок, аккуратно постелил войлок и одеяло сверху и повернулся к сыну:

— Никому ни слова, малыш.

Они снова принялись отливать дробь. Арби ничего не понял толком, но весь дрожал. Какое несчастье произошло с Бекой?

С улицы донеслись голоса:

— Сюда! Не в этот ли дом он забежал?

Двор наполнился людьми — они были вооружены вилами, топорами, ружьями. Арби прижался к отцу.

Махмуд привязал собаку, кидавшуюся на людей, и спросил с достоинством:

— Чего вы хотите?

За всех ответил пожилой горец с суровым лицом:

— Сегодня на базаре погиб Ахм а от руки Беки. Бека убежал в эту сторону. Чтобы нам после не обижаться друг на друга, позволь осмотреть твой двор и дом…

Махмуд спокойно ответил:

— Можете осматривать, Мамм и д. Я никого не видел.

Тут, яростно жестикулируя, выступил вперёд Супани. Оказывается, и он был дальним родственником убитого Ахмы.

— Каждый уголок надо осмотреть! — закричал он.

— Ты что, не веришь мне? — нахмурился Махмуд.

Тут снова заговорил Маммид:

— Не в этом дело. Сам знаешь, Махмуд, сколько потом бывает пересудов. Не обижайся, мы должны сами убедиться…

— Пожалуйста, если вы так настаиваете.

И грозные люди рассыпались по всему двору, осмотрели хлев, заглянули за штабель дров.

— Зайдите и в дом, — открыл двери Махмуд.

Маммид махнул рукой:

— Не нужно.

Но Супани всё же вбежал в дом. За ним вынужден был войти и Маммид. Махмуд остановился на пороге. Супани, покраснев от натуги, заглянул под нары, сунулся за печку. Насмешливо улыбаясь, Махмуд протянул Маммиду ключ от сундука.

Арби невольно шагнул к отцу, чтобы выхватить ключ из его руки. Маммид внимательно посмотрел на мальчика, на покрытый войлоком сундук и отвернулся.

Супани вышел из-за печки, пнул сундук ногой и потянулся за ключом, Маммид с ненавистью глянул на него.

— Прочь отсюда! — указал он на дверь. — Ни стыда, ни совести нет. Что может быть в сундуке, если хозяин сам отдаёт ключ?