Владимир Кобликов - Топорок и его друзья

— Молодец, — похвалил Тютю, Петр Петрович. —Назовем твой насосный агрегат «ТЮК-1». Еще парочку таких сделать сможешь?

— Смогу, если надо.

— Надо, очень надо. И теперь ты получишь новые движки. Спасать овощи надо. Три-четыре таких станции и мы победим небо. Молодец, Тютя.

— Витя, — поправила отца Лариса, которая до сих пор стояла в сторонке и помалкивала.

Топорок дописал письмо родителям и ожидал приезда Тиши Еремина. На улицу Федя не выходил: ему нравилось, как Тиша вызывает его нетерпеливыми гудками.

Уже давно бы надо приехать Еремину. Топорок весь превратился в слух, но за окном было тихо. Только несушка, привязанная за лапу, квохала во дворе.

Федя не выдержал и вышел на крыльцо. И тут же под горкой, на берегу Петляйки, раздался треск мотора. Сначала показалось Топорку, что Тиша едет... Нет. Совсем незнакомый звук мотора. Услыхав справа от себя голоса, Топорок оглянулся и удивился многолюдью на улице: «Праздник у них опять какой-нибудь, что ли?»

Топорок неторопливо пошел к толпе. Первой, кого он узнал, была Лариса. Она давала какие-то распоряжения взрослым.

Словно специально, мощная струя воды из шланга ударила именно в тот момент, когда он подошел к собравшимся на улице колхозникам. Шланг держала Лариса. В толпе одобрительно загудели, когда увидали искусственный дождь. Ребятишки с визгом и смехом бросались в поток водяных брызг.

Все понял Топорок, когда заметил выходящих из-под горы Тютю и Петра Петровича...

Мотор под горкой неожиданно смолк. Селиванов поднял руку и попросил тишины... До Феди слова председателя доходили не сразу, а словно бы через переводчика, который плохо знал язык, с которого переводил.

Петр Петрович кончил свою речь и пожал крепко руку изобретателю Тюте. Все дружно зааплодировали. Тютю кто-то из ребят выпихнул из толпы. Он растерялся, а ему подавали советы:

— Скажи что-нибудь, Тютя!

— Давай речь, изобретатель!

— Говори!

И Тютя сказал. И эти слова Федя понял сразу, без «переводчика».

— А чего говорить-то? — смущенно произнес Тютя, и превратился в вопросительный знак. Но вдруг его осенило. Он открыто улыбнулся и громко сказал: — Спасибо надо говорить не мне одному. Спасибо надо сказать Ларисе Селивановой. Это она надоумила меня сделать насосную станцию... Я в книжке одной прочел, как знаменитый изобретатель говорил, что самое главное в изобретении — это идея.

Опять все захлопали в ладоши и одобрительно загудели. Кто-то крикнул:

— Качать изобретателей!

Ларису и Виктора подхватили на руки и стали подбрасывать.

Этого уже Топорок не мог перенести. Он резко повернулся и зашагал к своему дому. Только несколько человек обратили внимание на Топорка. В их числе была и Лариса, которую все еще подбрасывали «к небу».

Федя уже был далеко от толпы, когда его догнал Лопушок и окликнул:

— Топорок! Ты куда?

Федя не оглянулся.

— Топорок! Постой!

Феде пришлось замедлить шаг.

— Чего уходишь-то? — удивился Лопушок.

— Голова болит. — Топорок наморщил лоб. —Напекло на солнце.

— Голова болит? Жалко, — искренне посетовал Ваня, но тут же забылся и стал горячо хвалить изобретение Тюти: — Знаешь, какой мировой насосик сделал Витек Кирюшин? Во!.. Теперь ты отдыхать можешь. Не надо теперь возить воду-то. Верно?

— Ага, — согласился Топорок. — Я пойду, Лопушок: голова раскалывается от боли.

Топорок снова зашагал к дому.

— Федь! — крикнул вдогонку Лопушок, но Топорков не откликнулся.

...Он забрался на чердак. Там было душно, пахло ветхими тряпками, старой бумагой, пылью, черепицей и сеном.

Федя лег на подстилку, которой было покрыто сено, и стал думать о том, какой он, Федя Топорков, несчастный человек. Ему так захотелось вдруг домой, в город. Привиделись родители. Маму Федя представил в легком нарядном сарафане, который ему всегда очень нравился, а папу — почему-то в парадном костюме. И папа, и мама улыбались. От этого на душе у Феди стало еще тяжелее. Мысли перенесли Топорка во двор, где собрались все ребята во главе с Ленькой Рыжим. Федя даже услышал голоса приятелей, топот ног, гулкие удары по мячу... А на берегу Петляйки снова затрещал движок. Его тарахтящий звук раздражал Федю.

К дому приближались голоса. Выглянув в слуховое окошко, Топорок увидел, что все, кто присутствовал при торжественном пуске насосной станции, идут к дому Храмовых. Федя решил, что его непременно увидят, и притаился подле окна, даже дыхание стал сдерживать. Он увидел стариков Храмовых, Лопушка, Петра Петровича, Тишу Еремина, который только что присоединился к ликующим, и Ларису...

Палисадник, усадьбу Храмовых тоже щедро полили водой из Петляйки. Было полное впечатление, что прошел дождь: пахло свежестью, мокрыми листьями, огуречной травою...

Стали таять голоса на улице. Перестал трещать движок на берегу Петляйки... С тишиною Топорок почувствовал себя еще более одиноким, никому не нужным, забытым... Федя лег ничком на подстилку, которой было прикрыто пахучее слежавшееся сено. К нему впервые в жизни пришло какое-то равнодушное оцепенение. И ни о ком не думал, и ничего ему не хотелось. Даже жалость к себе была какая-то тупая и словно бы чужая, посторонняя. Время взяло и остановилось. Сколько так лежал Топорок, он не знал да и знать не хотел...

Вдруг чердак исчез, и Топорок оказался на войне. Он одни шел в атаку. Вместо боевого оружия в руках у него была удочка. Противник встретил атакующего пулеметным огнем. Тысячи пулеметов задохнулись очередями. Но вместо пуль из стволов вылетали фонтаны воды. И звучали пулеметы точно так же, как движки от насосных станций.

Топорок бесстрашно бросился в атаку. Он бежал и размахивал удочкой, как размахивают богатыри волшебными мечами. Когда он добежал до огневых точек противника, пулеметы смолкли, а пулеметчики (они почему-то оказались лягушками) панически попрыгали в Петляйку и издевательски заквакали.

Только Федя закончил сражение с лягушками, как тут же увидел себя на космодроме. Тиша Еремин вез его (почему-то в цистерне) к стартовой площадке. Топорок был в скафандре. Рядом с Топорком сидели Ленька Рыжий, Плотвичка и Лопушок.

Когда Тиша подрулил к ракете, Федя увидел, что это вовсе не ракета, а огромный футбольный мяч. Федя заволновался, но очень важный незнакомый генерал сказал, чтобы он не беспокоился, что это новая секретная ракета, которая может приземляться, прилуняться, припланетиваться в любой части Вселенной и возвращаться снова на Землю.

— А где у ракеты двигатели?

Генерал рассмеялся:

— Что с вами, звездонавт? — удивился он. — Разве вы не знаете, что двигатели — это игрушка древности? Вы, видимо, сильно волнуетесь?