Валерий Мусаханов - Там, за поворотом…

— Ясно, — растерянно ответил я. Такой оборот разговора был для меня неожиданным.

— Если завтра свечи не будет, то дружба врозь, — сказал Федя. — И учтите, будут «тройки» — свечу верну, а знаться с вами не буду.

Мы шли по Литейному и молчали. Я понимал, что Федя не шутит, — он сделает так, как сказал. И я вдруг испугался, что мы нахватаем с Киркой «трояков» на экзаменах и кончится наша дружба.

На следующий день, вернувшись из школы, мы сразу же сделали домашнее задание, а потом просмотрели билеты по русскому языку и литературе. Да, в этих билетах были заковыристые вопросики, а про физику и математику и говорить не приходилось, — там ведь к каждому билету полагалась задача. Мне сразу стало невесело, когда я только представил все эти одиннадцать экзаменов, которые нам нужно было сдать. Сдать и не схватить ни одной «тройки».

— Ну что? — спросил я у Кирки.

— Что, что, — пробурчал он. — Ничего, заниматься надо. Если начнем сегодня, то, может, и сдадим без трояков, — лицо его было озабоченным. Он достал из ящика с инструментом разводной ключ и пошел в коридор выворачивать свечу из цилиндра нашего вело-мото.

Мы вышли из дому и побрели к гаражу.

Пожилая женщина-вахтерша, когда мы попросили ее позвать Федю, сказала:

— Ступайте сами. Знаю, что вы к нему. Вон, в правом боксе ваш Федя.

И вот второй раз в жизни мы прошли под широкой аркой ворот и вступили в просторный двор гаража. Первый раз мы были здесь три с лишним года назад, но почти ничего не изменилось с тех пор, только ворота бывших денников, видимо, были недавно выкрашены в ярко-красный цвет да вдоль глухой стены еще росли тонкие молодые березки. Почки на прутиках веток были совсем маленькие, со спичечную головку. Тут же ровным строем стояли самосвалы, их темные железные кузова были выше березок.

Мы шли по двору гаража. Быстро деловой походкой сновали мимо люди в промасленных комбинезонах и спецовках, и никто не обращал на нас внимания. Где-то за воротами денников работали моторы, слышались дребезжащие удары по тонкому листовому железу, и пахло маслом, бензином и выхлопными газами.

— В кузню заглянем? — хрипло спросил Кирка.

Я только кивнул в ответ, и мы направились к отдельно стоящему кирпичному сараю. Из-за железных дверей не слышно было тяжелых ухающих ударов, так памятных мне, но доносился тонкий тягучий вой. Я взялся за скобу и с усилием отворил тяжелую дверь.

Горели под беленым потолком большие яркие лампы, и не было никакого горна, и не было наковальни. Вместо них возле стен стояли длинные токарные станки. Спиной к нам, наклонившись над одним станком, работал человек в клетчатой рубашке и серой кепке. Станок тоненько и протяжно подвывал, как комар в тесном помещении. Человек плавно вертел блестящую рукоятку и не слышал, как открылась дверь. Мы на цыпочках подошли к станку.

Бешено вращалась круглая блестящая болванка. Черный резец медленно полз вдоль нее, и с его грани тоже медленно, завиваясь пружинкой, сползала стружка, которая на глазах темнела, становилась вороненого цвета. Сделав десяток витков, стружка сама отламывалась со звонким щелчком и падала вниз, в железное корыто под станком. И в воздухе, наполненном комариным жужжанием, пахло горячим металлом. Мы с Киркой стояли и смотрели на вращающуюся сверкающую болванку, на синеющую витую стружку и позабыли про все на свете.

Резец дошел до конца болванки, токарь отвел его, вращая рукоятку, и выключил станок. Блестящий стальной линейкой он смерил длину болванки и тут заметил нас.

— А вы как сюда попали? — спросил он, кладя линейку на железный столик возле станка. Лицо у него было худощавое, глаза строгие. На жилистой шее спереди темнело несколько свежих ссадин, будто кто-то оцарапал токаря.

— Ну, что молчите? — строго спросил он, и я заметил, как он гасит улыбку в уголках рта, и сразу понял, что строгость эта притворная.

— Да мы просто так, посмотреть, — смущенно ответил Кирка.

— А как в гараж попали?

— Мы к Федору пришли, — сказал я.

— К Семенову, да?

— Да, — кивнул я.

— А, так это вы и есть мотоциклисты? Говорил Федя про вас. Ну что, нравится станок? — токарь наконец улыбнулся.

— Да, — ответил Кирка. — Здорово стружка вьется. Вот деревянная стружка почему-то так не завивается, хоть сырую березу точишь.

— Зато деревянная стружка так не кусается, — сказал токарь и показал пальцем на ссадины на шее. — А ты что, можешь точить по дереву? — недоверчиво спросил он у Кирки.

— Может, — подтвердил я. — У нас даже станок есть, правда, старинный, педальный.

— А где научился?

— Отец столяром работал до войны, — сказал Кирка.

— Жив? — коротко спросил токарь.

Кирка только понурил голову.

— Да-а, — вздохнул токарь и достал папиросу. — А вот я и в Сталинграде был, и до Эльбы дошагал, а сын — в первые дни…

Мы помолчали. Потом токарь сказал:

— Ну, давайте знакомиться. Меня зовут Сергей Степанович. А вас?

— Меня — Кирилл, а его — Валентин, — ткнул в меня пальцем Кирка.

— А в каком вы классе?

— Седьмой кончаем, — ответил я.

— Ну и как отметки? — прищурился Сергей Степанович.

— Так, средние, — пожал я плечом.

— А что дальше будете делать? В техникум, в ФЗО или в восьмой класс?

Я не знал, что ответить, а рассказывать про летную спецшколу не хотелось, чего уж вспоминать о прошедшем. А Кирка так и сказал:

— Не знаем, — и добавил со вздохом: — Наверное, в восьмой класс придется.

— А что, неохота? — с улыбкой спросил Сергей Степанович.

— Да не-ет, — неуверенно протянул я.

— Вижу, что неохота. Семиклассники все считают себя учеными, почти как академики. Только потом, когда взрослеют, начинают понимать, что мало учились, — Сергей Степанович взял со столика кривой тонкий резец, оглядел его внимательно, вставил в держатель на станке, подложил под него плоскую металлическую пластиночку и стал закреплять болтами. Когда болты уперлись в тело резца и уже не вращались от усилия пальцев, он взял ключ с длинной рукояткой и, накинув его на квадратные головки болтов, затянул их. Потом, быстро взглянув на нас, вдруг сказал:

— А то идите ко мне в ученики. Будете через год токарями, а учиться можно и в вечерней школе. Паспорта уже есть?

— Еще нет, — сказал я. — Вот у него будет в августе, а у меня — в сентябре.

— Ну что, как раз сдадите экзамены за семилетку, отдохнете и с осени начнете. А? — Сергей Степанович шутливо смотрел на нас и, казалось, поддразнивал.

— Надо дома посоветоваться, — сказал Кирка.

— Конечно, конечно. Скажите матерям, что работа хорошая, чистая, — он усмехнулся. — И вообще, токарь — это основная профессия. Без токаря ни автомобиль, ни орудие не сделаешь. Вот, что это за деталь? — Сергей Степанович кивком головы указал на заготовку, зажатую в патроне станка.