Леонид Фролов - Полежаевские мужички

Степан побледнел, суетливо полез в карман за сигаретами:

— Ну, знаете ли… Молод еще… — Он похлопал себя по штанинам — спички отозвались в правом кармане.

Микулин встал, выплюнул изо рта травину, что держал в зубах, и легонько подтолкнул Вовку к выходу:

— Володя, на улице меня подожди.

Вовка, не оглядываясь, переступил порог. Через плечо он услышал еще в дверях, как Микулин, будто выбивая из мундштука окурок, ударил ладонь о ладонь:

— Круто берешь, Степан. Разгонишь пацанов, с кем в следующей пятилетке работать станешь?

— А потакать не собираюсь, как ты. Он в тринадцать лет зубы волчонком скалит, так что с ним будет, когда в силу войдет?

Вовка невольно замедлил шаг.

— Верно, с характером парень. Так этот характер надо на дело направить, а не против тебя или меня…

— Ну, я-то, положим, не боюсь с молокососом поссориться, — самодовольно усмехнулся Степан.

Микулин помолчал и вздохнул:

— Эх, Степан, Степан… — Он вдруг спохватился и крикнул: — Володя, прикрой дверь!

Вовка не отозвался на зов, прошел к скамеечке, установленной у стены мастерских. Она была залоснена механизаторскими штанами, будто воском натерта. Любят, видать, мужички покурить на завалинке: ветер в спину не дует — стена прикрывает, дождь сверху не мочит — крыша над головой есть. Для окурков вкопан в землю обрезок металлической бочки. Микулин, видно, сам прикрыл дверь, но она прилегла к косякам неплотно, оставляла широкие щели и запазухи: голоса все равно были слышны.

— У меня, видишь, все по полочкам разложено… — горячился за дверями Степан. — Тут — подшипники, там — болты и гайки…

— Да что он у тебя, этот порядок нарушит?

— А как же! — искренне удивился Степан. — Пацанов запусти сюда, так не только кавардак здесь устроят, а и половину запчастей на игрушки растащат.

— Ну, это ты зря, — снова вздохнул Микулин. — Хочешь, я тебе расписку дам… Пусти под мою ответственность.

Степан вроде засомневался.

— А циркуляр? — вдруг встрепенулся он. — Ведь его умные головы сочиняли, не нашим чета.

— Законы и то устаревают…

— Нет, Матвей, ты меня не уговоришь. Твоя расписка противозаконна, ее в расчет никто не возьмет. Сказано в положении, что на тракторе разрешается работать с семнадцати лет, вот пусть и терпят.

— Терпят… А он видишь какой терпеливый… Ему семнадцать-то стукнет, он уже школу закончит. Ты ему: «Садись, Володя, на трактор». А он тебе что ответит? «Нет, — скажет, — дядя Степан, у меня душа к трактору не лежит». Ты понял? Если ты сейчас его душу нашим делом не займешь, потом поздно будет. Упустим время.

— Ну, Матвей, тебе бы министром работать, а не трактористом, — опять засмеялся Степан.

— Значит, не уговорить тебя?

— Да я же тебе сразу сказал.

— Ну, а если председатель прикажет?

— Не прикажет, Матвей. Нет у него таких полномочий, государственные директивы ломать. А прикажет — я и ему не подчинюсь. Я тебя-то, Матвей, не понимаю: разве можно мальчонку на ремонт трактора ставить? Там же какая тяжесть! Не по его плечам.

— Неужели я его тяжести таскать заставлю? Ключи нужные будет подавать — и то помощь. Смотришь, и его кой-чему научу.

— Да чему ты его научишь?.. Везде бы с тринадцати лет и учили на механизатора. Ан нет, почему-то постановили права выдавать с семнадцати. Не дурнее же нас кругом.

— Ой, Степан, с тобой каши, видать, не сваришь…

— Да уж такую, какую ты затеял варить, это точно, со мной не сваришь. Ты что, увечить пацанов хочешь? Они же соображают чего? Левый рычаг на себя потянул — трактор пошел налево, правый — направо… А вот у тебя фрикцион вышел из строя — не окажись ты на месте, что было бы? Он бы, помощник твой, с трактором вместе в овраг свалился — и технику бы угробил, и от самого косточек было бы не собрать… Ну, чего молчишь? Не так, что ли?

— Зачем крайности брать…

— Ага, крайности… А кто от них застрахован? Или представь: не в овраг бы он угодил, а в автомашину с людьми врезался. Тогда кому отвечать? Министру? Или нам с тобой?

— Я ответственности не боюсь.

— А я жертв боюсь… Вот тебя, может, бог спас, что ты на тракторе оказался, когда фрикцион…

— Да что ты с этим фрикционом заладил? И Володька бы не растерялся. Уж если бы и не привел трактор в мастерские, так заглушил бы в поле.

— Это он на словах герой: кукиш пожилому человеку показать, язык высунуть, нагрубить… А посмотрел бы я, как он с неисправным фрикционом трактор повел… Я не то что машины, разводного ключа ему не доверю. Не потеряет, так стырит… Есть, есть у них такая привычка — тащить все, что плохо лежит… Ты и не спорь, я пацанву знаю! Они ведь то самокат мастерят, то подводную лодку, а строительного материала нет… Приходится, так сказать, экспроприировать у государства или колхоза.

Вовку аж передернуло от этих слов.

«Ах, вон оно что! — изумился он. — Заведующий мастерскими боится, как бы его не ограбили». Да Володьке чужого гвоздя без спросу не взять.

— Значит, опасаешься, что мальчонка у тебя коленчатый вал умыкнет, чтобы самокат построить, а на подводную лодку утянет планетарный механизм от трактора?

— Ну, планетарный механизм, положим, не утянуть, — усмехнулся Степан. — Он для него неподъемен, все-таки в нем шестьдесят два килограмма весу… хотя… ватагу собьет пацанов из шести… могут и за планетарный взяться. А уж о запчастях и говорить нечего. Половину растащат.

Вовка вскочил со скамеечки, толкнул дверь ногой.

— Я, Степан Сергеевич, о ваши запчасти рук марать не собираюсь! — закричал он с сердцем.

Микулин поднял на Вовку усталый, расстроенный взгляд:

— Володя, я же говорил, подожди меня немного на улице.

— А я и ждал… Но вы же не говорили мне, чтоб я и уши там, на улице, затыкал…

Степан поучающе покачал головой:

— Вот я читал в газетах недавно, что для школьников не худо бы изготовить на заводе специальные, ребячьи, машины. Ну, значит, вроде игрушек. Игрушечный трактор, игрушечную автомашину, игрушечные плуги и бороны… Чтобы, значит, учились пахать и сеять, а безопасно было и для окружающих и для самих школьников…

— Вы сами на игрушечных и работайте! — обиделся Вовка.

Не поймешь мужиков: один призывает всему учиться, другой заставляет в игрушки играть до совершеннолетия.

— А что? На игрушечных неохота ездить? — засмеялся Степан. — Охота искалечить такую машину, что подороже стоит? А ведь игрушечную-то и с неисправным фрикционом води сколько хочешь…

Вовка смерил Степана презрительным взглядом и вышел.

«Водите сами!» — распалял он себя. — Подумаешь, фрикцион, фрикцион… Да не так уж и велика премудрость — с неисправным фрикционом привести трактор с поля в ремонт. Ну, собьется он у тебя с дороги немного вбок — так ты сдай назад, выруливая гусеницей нужное направление, а потом дуй себе дальше. Скосит он через какое-то время снова в сторону — так ты снова спяться, работая исправным фрикционом. Сколь ни подергаешься взад-вперед, а куда надо приедешь. Микулин и сам не на крыльях летел, а таким же образом дергался. Что, Вовка уж совсем полоротый: тринадцать лет, так и не сообразит ничего? Нет, Вовка вам не грудной ребенок, разбирается кое в чем.