Грегори Хьюз - Луна с неба

— Да, хорошие, — согласился я. — Вы здесь живете?

— Я? Нет. Терпеть не могу этот район. — Он говорил с легким акцентом. — Это дом моей матери. Она прожила здесь всю жизнь и не хочет переезжать. Я ей столько раз повторял: «Поживи ты у нас, Мария и детишки будут тебе рады». Но она не слушает. Ей нравится здесь. А меня бесит этот район. И этот дождь! — добавил он, оглядываясь.

— Меня тоже, — признался я.

— Тогда что ты тут делаешь? — спросил он с усмешкой.

— Я ищу своего дядю. Его зовут Джером Де Билье. Вы, случайно, его не знаете?

Парень сдвинул брови:

— Джером Де Билье. Хм… Он вроде приятель Ларри. Погоди-ка.

Он шагнул в дом, прошел по темному коридору и толкнул дверь в дальнем конце. Из комнаты на его лицо упал слабый свет.

— Ма! Джером Де Билье — это, часом, не приятель Ларри? Ага. А где он живет?

Я ушам не поверил!

— Эй, как тебя зовут? — крикнул он мне.

— Боб.

— Ма сейчас позвонит Ларри и спросит. Заходи, Боб, не стой под дождем. Я тебя отведу, когда узнаем адрес.

Я уже собрался войти, и тут цепкие пальцы Крысы впились мне в плечо. Вы бы видели, с какой ненавистью она смотрела на этого парня! Я тоже взглянул на него и обнаружил, что с его лица сошло всякое дружелюбие.

— Заходи, чего ты ждешь?

— Пошли отсюда, Боб, — сказала Крыса.

И она зашагала прочь, волоча меня за собой. И я ей это позволил.

— Что ты делаешь? — спросил я, стряхивая ее пальцы с плеча. — Друг этого парня знает дядю Джерома. Его мать прямо сейчас звонила ему по телефону.

Крыса посмотрела на меня снизу вверх, покачала головой и обернулась назад:

— В том доме, кроме него, никого не было. Этот тип заманивает туда своих жертв. В основном детей. — Она вздрогнула, как будто увидела что-то ужасное. — Сегодня туда придет банда. Он будет кричать, что не виноват, хотя на самом деле виноват, и они это знают. Я вижу, как кровь пятнает стены… вижу его бездыханное тело.

Я так перепугался, что ничего не соображал. Я не знал, чему верить, и потому стал нападать на Крысу:

— Когда-нибудь придут люди в белых халатах, поймают тебя сачком и заберут!

Парень снова появился в дверном проеме и злобно уставился на Крысу. А потом, улыбаясь, провел пальцем себе поперек горла.

Я замер от ужаса.

— Пи-ип с тобой, треклятый демон! — заорала Крыса. — Думаешь, я не поняла, кто ты? Посмотрим, как ты запоешь сегодня вечером, когда тебе башку проломят на пип!

Из глаз у него так и перла злоба, а изо рта лились беззвучные ругательства. Ну и жуткая же это была картина.

— Поехали отсюда!

Я запрыгнул на велик, но Крыса стояла на месте.

— Оставь его! — закричал я.

Она села на велик, и мы погнали прочь. Я все время оглядывался, не бежит ли парень за нами. Он не бежал. Но я все равно оглядывался.

— Треклятый убийца! — воскликнула Крыса, едущая со мной бок о бок.

Я остановился и заорал:

— Так он, значит, убийца! Прекрасно! Значит, помимо бандитов, драгдилеров и уличных драк, у меня появился еще один повод для беспокойства! Я очень рад! То ли еще будет!

— Не надо драматизировать, Боб.

Это замечание из уст примадонны драматического театра привело меня в чувство.

— Знаешь, давай-ка устроим перерыв, — предложила она. — Пообедаем как следует и продолжим поиски. Мы не позволим какому-то треклятому демону испортить нам настроение. Как насчет пиццы?

Меня так трясло, что я сказал «ладно». А что еще я мог сказать?

Мы съели пиццу и опять начали спрашивать прохожих. Мы искали уже много часов, но не нашли никого, кто знал бы дядю Джерома. Только тогда у меня в памяти впервые всплыли слова вождя: «Вы можете никогда не найти его». Может, дядя и не б Нью-Йорке вовсе. Я позволил своей чокнутой младшей сестре завезти меня сюда, потому что она не хочет в приют. Дядя может сидеть в тюрьме. А может, вообще уже умер. От этих мыслей мне стало так нехорошо. И мы были так далеко от дома.

Я стоял и смотрел, как Крыса развлекается в своем собственном маленьком мирке. Она пританцовывала под звуки сальсы, спрашивая проходящих людей о дяде, и не мучилась никакими сомнениями. Она всерьез ожидала, что рано или поздно кто-то остановится и покажет на дядю Джерома, идущего по улице, или объяснит, как пройти к его дому.

Дождь припустил сильнее. В кроссовках у меня хлюпала вода, мокрые джинсы прилипли к ногам. Я поплелся вниз по улице, нашел заброшенный дом и встал в дверях, прячась от дождя. Там пованивало, но мне было уже все равно. Я отдал бы все что угодно, чтобы оказаться в Виннипеге.

Крыса подошла ко мне с озадаченным видом:

— Что ты делаешь, Боб? Мы не найдем его, если будем просто так тут стоять.

— Мы, на пип, вообще никогда его не найдем! — огрызнулся я. Причем не стал ничего запипикивать.

— Что?! Наш бедный папа еще не остыл в могиле, а ты уже опустился до площадной брани!

— Заткнись! Сама все время говоришь «треклятый»!

— Ну и что? «Треклятый» — это не сквернословие! Я не проклинаю Бога и вообще не говорю ничего такого. Это все не всерьез. И я собираюсь искать дядю! Ты идешь?

Мне было так паршиво, что я не мог даже ответить.

— Боб, ты чего? — спросила Крыса с беспокойством. — Тебе принести что-нибудь?

Я подумал о папе, и у меня заныло сердце.

— Пока у нас все неплохо получается, — увещевала Крыса. — Мы в Нью-Йорке! Немногие на нашем месте смогли бы забраться так далеко.

Я почувствовал, как в груди закипают гнев и страх.

— Мы найдем его, Боб. Просто надо верить.

— Не мели ерунды! Мы никогда не найдем его! Зря мы вообще сюда приехали!

Крыса вздрогнула:

— Не надо так говорить. Идем. Ты же не хочешь в приют?

— Не знаю! Там, по крайней мере, не будет тебя! Ты хоть представляешь, до чего ты чокнутая! Представляешь, сколько из-за тебя мне приходится выносить? Если нас поймают, тебя не отправят ни в какой приют! В психушку тебя отправят, ясно?

Крыса посмотрела на меня, развернулась и ушла. Пару секунд я стоял без движения, потом закрыл лицо руками и разревелся. Я очень хотел перестать плакать, но не мог. Мне было жалко себя, потому что я растерялся и не знал, что делать. Мне было жалко Крысу, которой теперь придется жить в приюте. И мне было жалко нашего бедного папу, которого я очень любил.

Когда я наконец совладал с собой, то высунулся из-за двери, ожидая увидеть там Крысу. Но улица была пуста. Я заглянул за угол, но не нашел ее и там. И ее велик исчез! Я огляделся, но ее нигде не было. В панике я отстегнул свой велик от столба и помчался по округе как безумный. Я проехал по десятку переулков, вернулся на большую улицу и стал искать во всех магазинах и ресторанах. Потом начал спрашивать прохожих, не видели ли они маленькую белую девочку на велосипеде. Все без толку. Я заметил станцию метро и взбежал наверх по ступенькам. Крысы не было. Внизу стояла полицейская машина. Я понял, что надо сдаваться. Крыса могла уехать неизвестно куда, могла попасть в лапы тому мерзкому типу в галстуке. Но, сбегая по ступенькам, я увидел Крысу, одиноко стоящую на пустыре. Я запрыгнул на велик, промчался через квартал и въехал на мокрую мягкую землю. Крыса стояла у большой лужи и смотрела на падающие капли. Она не плакала — Крыса никогда не плачет, — но была бледной и растерянной, а это гораздо хуже.