Ульф Старк - Мой друг Перси, Буффало Билл и я

— Эббочка, успокойся, — попробовал урезонить ее дедушка.

— Не намерена я успокаиваться! — не унималась мама. — Я готовлю вам еду. Стираю ваше белье и глажу рубашки. А вы чем занимаетесь? Подвергаете жизнь детей опасности. Всё! С меня хватит! Сейчас же уеду домой и детей заберу, а вы сами тут управляйтесь! Курт пусть поступает, как хочет. А я возьму детей и прочь отсюда.

И она потащила нас к дому. Дедушка посмотрел вслед Перси и сказал:

— Послушай, дочка, оставь мне хоть этого паренька. Он так хорошо читает вслух. Я к нему привязался.

— Нет уж! Ваше общество… неподходящая компания для детей!

Дома мама принялась в дикой спешке швырять вещи в сундук: носки, футболки, вязание, кухонный комбайн, платья — всё вперемешку. Она металась по комнате и собирала пожитки. Потом надела городскую шляпу и солнечные очки.

— Дорогая, милая Эбба… — начал дедушка.

— Нет, — отрезала она.

Мама опустилась на сундук, ее трясло. Тут пришел папа. Он отложил кроссворд, сел рядом с ней и обнял ее за плечи. Из-под солнечных очков по маминым щекам потекли слезы.

— Маленькая моя, — сказал папа.

— Я не маленькая.

— Ну что стряслось?

— Мог бы хоть раз оторваться от кроссворда и посмотреть, чем заняты дети, — упрекнула мама. — Между прочим, это головокружение.

— Что ты имеешь в виду?

— «То, что можно получить на большой высоте, четырнадцать букв», — сказала мама. — То слово в кроссворде, которое ты не способен отгадать.

Я видел, как сердита мама и как обиделся папа. А мы с Перси стояли возле Библии и не знали, куда деваться. И тут раздался топот копыт. Мы бросились к двери — посмотреть, что происходит. По саду во весь опор мчался вороной конь! Он мотал головой, скалил зубы и ржал, приветствуя вольный простор.

— Чернобой! Вырвался на свободу! — охнула мама, и прозвучало это так, словно она сама мечтала оказаться на его месте. — Надеюсь, они его никогда не поймают, — добавила она.

— Я тоже, — сказал Перси.

— Что вы такое говорите! — возмутился папа. Конская грива развевалась на ветру, словно знамя. И вдруг Чернобой поскакал прямо к нашему дому. Но перед самым крыльцом он замер, поднялся на дыбы и забил передними копытами в воздухе. А потом помчался дальше в сторону учительского дома.

За конем бежали люди из поселка.

Мама вышла на крыльцо.

— Туда, — сказала она и указала в противоположную сторону.

— Зачем ты это сделала? — удивился папа, когда мужчины скрылись из виду.

— Тебе не понять. Разве конь не имеет права на миг свободы? Она всем нужна!

— Ты права, — кивнул дедушка, — как всегда. Прости меня, ради бога.

Тогда мама расхохоталась, подняла сковородку, собрала с земли котлеты и пошла в дом распаковывать вещи.

— Из-за чего такой переполох? — спросил папа. — Вы что-то натворили?

— Да так, ничего особенного, — ответил Перси.

— Ульф, ты всегда можешь прийти ко мне, если захочешь поговорить, — сказал папа. — Знаешь, где меня найти.

— Угу, — кивнул я.

— Вот и отлично, — вздохнул папа и похлопал меня по плечу.

А потом отправился в кормовой салон за очередным французским детективом.

По субботам устраивали танцы. Вечером на танцевальной площадке зажигалась иллюминация. Иногда приезжал оркестр из города. А если нет — танцевали под проигрыватель. Музыка была слышна издалека. Она взлетала в небеса, и под нее плясала мошкара, комары и люди.

Но наша компания не танцевала. Мы были и слишком маленькими, и слишком взрослыми для этого.

Мы пробирались на танцплощадку сквозь дыру в стальной решетке. А потом стояли на травке и наблюдали за танцующими. Иногда покупали в киоске горячие колбаски с хлебом и шоколадное молоко. А иногда курили за каким-нибудь кустом. Но чаще просто смотрели.

— Полюбуйся-ка вон на тех! Видишь, куда он руку засунул? — подначивали мы друг дружку.

И от предвкушения всего того волнующего, что и нас ждет в будущем, по спине бежали мурашки.

Мы подсматривали, кто с кем целуется. И следили за теми, кто исчез в лесу, наивно полагая, что никто этого не заметил. Мы держали пари, кто сильнее напьется. И ждали, когда кто-нибудь вспылит и начнется драка. А однажды мы рассыпали на танцплощадке горох, и нам за это здорово попало.

Но танцевать мы не танцевали. Таков был неписаный закон.

Если оркестр был хороший, мы могли немножко потопать в такт одной ногой. Иногда какая-нибудь девчонка танцевала с подружкой. Но чтобы мальчишка с девчонкой — никогда.

Мы болтали и пялились на танцующих. Этого нам хватало.

На этот раз у нас только и разговоров было, что о Чернобое. Его совсем недавно поймали, а до этого он два дня бегал на воле. Весь исцарапался, пока носился по лесу. Потребовалось пять сильных мужчин, чтобы удержать его. Одного он таки укусил. А другого лягнул в ногу. Дедушка снова ходил на конюшню, чтобы в очередной раз укрепить стены.

— Они говорят: коня придется усыпить, — рассказала Марианна. — Раз он не желает стоять в стойле. Он опасен для местных жителей.

— Не могут же они просто так убить его! — возмутилась Пия.

— Они могут сделать с ним всё, что захотят, — буркнул Леффе. На этот раз сестренка сидела у него на плечах.

— Пока его, во всяком случае, запрут стреноженным на конюшне, — сообщил я.

Мы замолчали. Все думали о бедном диком коне: каково ему стоять связанному в темном стойле в самый разгар лета.

— Надо его освободить, — сказал Перси.

— Точно, — поддержала Пия.

Другие не знали, что сказать. Перси прихлопнул комара. Леффе отпил из пивной бутылки, которую нашел на скамейке, — там еще оставалось несколько глотков. Марианна подпевала мелодии, звучавшей на танцах.

— Вот, значит, как вы развлекаетесь каждое лето? — спросил Перси. — Просто стоите и глазеете?

— Да, — кивнул я. — Видишь вон того типа? Он как напьется, становится злющим-презлющим.

— Ну и что тут смешного? Вы что, никогда не танцуете?

— Еще чего! — усмехнулся я.

— Я, во всяком случае, не собираюсь так просто тут стоять, — ответил он.

И, прежде чем я успел его остановить, решительно шагнул вперед и пригласил пожилую тетку лет тридцати, которая с грустным видом подпирала забор. На ней была короткая юбка, кожаная куртка и темные очки, хотя солнце уже давным-давно скрылось. Тетка кивнула, выплюнула жвачку и отправилась с Перси на танцплощадку.

— Видали? — изумился Данне.

— Интересно, что он задумал? — спросил Бенке.