Ульф Старк - Мой друг Перси, Буффало Билл и я

— Ну что, Уффе, как настроение? Получше?

— Да нет вообще-то.

— Тогда я, пожалуй, зайду через пару деньков.

И ушел. А мы сходили на огород, сорвали несколько цветков [9] В Швеции настурцию выращивают как салат и употребляют в пищу. и принесли всё дедушке.

— Вот спасибо! — обрадовался он.

— А что ты теперь будешь делать? — спросил я.

— Цветы я понюхаю, — сказал он.

Дедушка уткнул в красно-желтый букет свой большой нос и вдохнул с такой силой, что лепестки засосало в ноздри. Раз, и еще раз.

— Значит, вот как они пахнут, — пробормотал он. — Совсем не плохо!

Потом взял стакан с морской водой. И тоже сначала понюхал, а потом отпил большой глоток, пожурчал в горле и проглотил. Поморщился и стал отплевываться. Даже послал нас на кухню почистить его зубной протез, чтобы избавиться от противного, вкуса.

— Тьфу! Тьфу! — плевался он. — Ну и гадость!

А под конец дедушка надел рабочую рукавицу, взял крапиву и шлепнул себя по руке.

— А-а-ой! — завопил он. — Жжется! Как я и ожидал.

— Знаю, — сказал я. — Хочешь, принесу уксус и вату?

— Ладно, давай, если хочешь, — согласился дедушка.

На этот раз настал мой черед лечить дедушку.

— Ну как? — спросил он, пока я мазал его крапивные ожоги. — Сердце-то всё болит?

— Да, — признался я.

— Знаешь, если один человек не может полюбить другого — это не его вина. Поэтому надо стараться не влюбляться в тех, кто не сможет ответить тебе взаимностью.

— Да я знаю. Но как тут угадаешь?

— Верно, — кивнул дедушка.

Потом он поудобнее устроился на своей койке, накрыл живот одеялом, на подушку положил настурции и стал ждать, когда отрастет борода. Мы с Перси уже было собрались улизнуть потихоньку и пойти купаться, но тут дедушка вскинул руку в рабочей рукавице.

— Передайте привет генералу Карру, ребятки! — велел он.

Прошло несколько дней. Мы сидели на белой садовой скамейке и чистили картошку. Я — своей финкой, а Перси — складным ножом. Мы сами ее накопали, и теперь коричневые клубни отмокали в ведре с морской водой, чтобы глина отвалилась. С непривычки чистка картофеля давалась нам нелегко.

Раньше мы всегда варили картофель в мундире. Но после того как дедушке в ноги ударила молния, он требовал, чтобы картошку чистили.

Кастрюля медленно наполнялась белыми очищенными картофелинами.

— Смотри-ка, эта похожа на генерала де Голля, — сказал я.

— А эта — на Лекса Лютора, — подхватил Перси, указывая на круглую уродливую картофелину.

И впрямь одна была похожа на француза, а другая — на злейшего врага Супермена.

Так мы развлекались. Придумывали, на кого похожи картофелины. Потом пришел дедушка. Он ходил на скалу, чтобы поднять флаг.

— Не перетрудитесь, ребятки, — сказал он.

— Да нам даже нравится, — ответил Перси.

— Ну, есть занятия и поинтереснее, — сказал дедушка.

Его было не узнать. Он стал бодрее и веселее — не то что прежде.

Он снова ожил. Ходил повсюду и даже, казалось, перестал сутулиться. Он заделался щеголем — носил теперь жилетку и шляпу. А вот очки надевать отказывался, поэтому иногда забредал не туда. Но нисколечки из-за этого не огорчался.

— Кто не сбивается с дороги, тот никогда ничего не находит, — считал он.

Однажды он забрел к сапожнику, который жил за лугом. И по этому случаю заказал себе новые кожаные сапоги со скошенными каблуками и прошивкой на голенищах — ничего подобного в поселке не видывали. Да еще заплатил вперед, не торгуясь.

К тому же теперь он то и дело вставлял в свою речь английские словечки.

— Готфрид, иди домой! — позвала бабушка — она волновалась за него.

— Любимая зовет, — подмигнул нам дедушка. — See you later, boys [10] Пока, ребята (здесь и далее англ.). .

И приложил два пальца к полям шляпы в знак приветствия. Но прежде чем зайти в дом, провел на ходу рукой по подбородку — проверить, в порядке ли борода. Все было как надо. Щетина уже отросла и была совсем белая.

— Soon, — пробормотал он. — Very soon [11] Скоро. Очень скоро. .

Дедушка ушел, а мы с Перси продолжили молча чистить картошку.

Не знаю, о чем думал Перси. А я размышлял о том, с какой заботой стала бабушка относиться к дедушке в последнее время. Потом мысли мои как-то незаметно перескочили на Пию. Вот бы и она ко мне переменилась!

Я швырнул в ведро недочищенную картофелину, и вода брызнула во все стороны.

— Ты чего? — крикнул Перси.

— Никогда мне от нее не освободиться! Вот опять вспомнил о Пии. А я-то надеялся, что забыл ее. Видно, этому никогда не бывать.

— И что же ты вспомнил?

— Да всё. Как от нее пахнет. Как она шмыгает носом, когда у нее насморк. И как ездит на велосипеде.

— Тебе это нравится?

— А как ты думаешь? Конечно!

— Вот в этом-то и загвоздка! Надо тебе от этого отделаться.

— Спасибо за совет. И как же?

— Ну-ка, закрой глаза и подумай о ней. Посмотришь, что получится.

Я послушался. Сперва я ничего не видел. Но потом увидел, как Пия наклонилась надо мной, как в тот раз — целую вечность назад, когда я ловил ее щуку, упал и раскроил себе бровь. Я увидел ее озорные глаза. А потом — встревоженное лицо, мне показалось, что она вот-вот снова накроет меня розовым махровым полотенцем, пропитанным ее запахом.

— Ну, что — видишь ее? — тихо спросил Перси.

— Да, — прошептал я.

Это было как наваждение.

Тут Перси вылил на мою полную тяжелых дум башку целое ведро морской воды — вместе с очистками, генералом де Голлем, картошкой-Лютором и двумя килограммами увесистых клубней в придачу.

— Ты чего? Зачем ты это сделал? — заорал я.

— Для твоей же пользы, — объяснил Перси.

— Да ты просто придурок! — выкрикнул я.

— Вот и нет, — сказал он.

Перси объяснил мне, что это единственный способ избавиться от несчастной любви. Отныне всякий раз, как я ее вспомню, мне надо подумать о чем-нибудь неприятном. Тогда от одного взгляда на Пию мне будет делаться тошно.

— Я тебе помогу, — пообещал Перси.

— Спасибо, — буркнул я, чувствуя, как грязная вода стекает мне за шиворот.

Мы отправились на пристань и снова наполнили ведро, а потом дочистили картошку и отнесли ее маме на кухню.

— Обед будет готов через час, — предупредила мама.

— Тогда я пока схожу проведаю Чернобоя, — решил Перси. — А то еще подумает, что я о нем забыл. Пойдешь со мной, Уффе?

— Нет. Мне надо вымыть голову.

Я смыл с волос картофельные очистки и комья земли и надел чистую майку, а потом отправился к причалу, прихватив с собой восковые мелки, которые мне подарили на день рождения.

В расселине лежала щучья голова, скалила острые зубы и таращилась на меня пустыми глазницами. Это была та самая щука, которую потрошила Пия в самом начале лета, когда мы только приехали.