Тамара Михеева - Юркины бумеранги

Она моментально все приготовила. Налила дымящееся молоко с золотистой масляной пленкой в высокий стакан, поставила на поднос.

— Я, я, мамочка-а! — затянула Петька. — Дай отнесу!

— Ты разольешь.

— Нет, я буду аккуратно. Ну мама…

— Тогда по пути все выпьешь! — рассмеялась мама.

Петька сердито глянула из-под бровей.

— Это нечестно. Я уговорила деда лечиться — я и понесу.

И, ловко забрав у мамы поднос, Петька двинулась по коридору. Она шла осторожно, высунув от напряжения кончик языка, потому что стакан вздрагивал и чуть-чуть дрожал, как живой, и Петька правда боялась разлить молоко. Дверь кабинетика она открыла ногой и к деду зашла, уже выпрямившись, легко, как будто всю жизнь только и делала, что носила подносы.

Дедушка больше не кашлял, поморщился, увидев молоко, и сказал:

— Унеси, Лизок, не буду.

— Дед!

— Не буду, не буду! Это все выдумки твоей бабушки, я знаю. Она актриса, ей кажется, что если человек чуть-чуть закашлял, то все — конец света, всех врачей готова в дом собрать.

— Дед! При чем тут бабушка! — возмутилась Петька, с грохотом ставя поднос на столик у кровати. — Я сама его согрела, сама донесла. Выпей, дед!

— Не буду, Лизонька. Это гадость такая — пить невозможно.

— Гадость?! — И Петька рассмеялась. — Ну ты, дедушка, даешь! Да это же вкуснотища! Молочко теплое! Маслице свежее. Ну давай, выпей.

— Ах, вкуснотища? — лукаво улыбнулся дед. — Вот и пей сама.

— Я? С удовольствием. — Петька забралась на дедушкину кровать, уселась по-турецки и, обжигая пальцы, взяла в руки стакан. — Надо пить маленькими глотками. Давай так: я — половину, и ты — половину. Идет?

— Ли-иза, что за торговля! — поморщился дедушка.

Петька сделала глоток.

— Вай, как вкусно!

Дедушка рассмеялся, а Петька уже разошлась. Она шумно отхлебывала молоко из стакана, причмокивала, жмурилась от удовольствия и не скупилась на похвалы. Попутно ей удавалось влить в деда две ложечки, но стакан пустел, дед смеялся, Петька тоже. И тут зашла мама.

— Вета, так-то ты дедушку лечишь! А ну быстро марш отсюда!

— Мама, я лечу его!

— Ты не лечишь — ты сама молоко пьешь! Брысь, я сказала!

— Нет-нет, Лерочка, она лечит, — попробовал заступиться дед.

Но мама уже вытолкала Петьку за порог и плотно закрыла дверь. Петька лягнула дверь ногой с досады.

— Не буянь, — донесся из кабинетика спокойный мамин голос.

— Ну и пожалуйста… — обиженно вздохнула Петька и пошла в детскую.

Она не любила сердиться на маму, но все-таки даже мама может ошибаться.

— Почему так несправедлива жизнь? — вздохнула Петька, растягиваясь на полу.

Галка посмотрела на сестру сквозь пряди длинных волос.

— Пойдем к дедушке, — предложила Петька. Она надеялась, что с Галкой мама их не выгонит.

— Он болеет, — неуверенно ответила Галка.

— Значит, ничем не занят. Пойдем, Галчонок!

— Я дом строю.

— Ну ты и вредина! — Петька вскочила и вышла из комнаты.

Мама в это время как раз выходила от дедушки. Она смешливо улыбнулась, увидев Петьку, подмигнула ей и сказала:

— Не дуйся, Ветка. Я же не знала о твоем методе лечения.

— А ты бы меня послушала — я бы тебе объяснила.

— Теперь обязательно буду слушать.

Довольная, Петька потянулась и обняла маму за шею.

— Можно я у него посижу?

— Дала бы ему поспать, Веточка.

— Я тихонечко.

— И сняла бы костюм: истреплешь до спектакля.

— He-а, я в образ вхожу.

Петька пробралась в дедов кабинет. Дед не спал. Он сидел на кровати и, нацепив на нос старые очки, читал.

На Петьку посмотрел строго, поверх очков. Он не любил, когда его отвлекают. Но взгляд его тут же смягчился, потеплел, и Петька прыгнула к нему на кровать.

— Читай! — потребовала она.

— Что?

— Вот это. — Петька показала на книгу в его руках.

— Вот прямо так, с середины?

— Ага! — Но Петька тут же спохватилась: — Нет, не читай. Ты кашляешь, тебе нельзя горло напрягать. Давай я тебе буду читать, а ты слушай.

— Ну давай…

Через двадцать минут мама заглянула в кабинетик. Дед спал, а Петька вдохновенно читала.

— Вета… Ветка! К тебе пришли.

— Кто? Саня?

— Нет, твой светлый темненький мальчик.

— Денёк! — Петька так вскрикнула, что дедушка проснулся и растерянно заморгал сонными глазами.

— Вета, Вета, тише… Дедушку разбудила.

Но Петька была уже в коридоре. Денёк принес эскизы декораций. Вместе с бабушкой они посмотрели их, кое-что подкорректировали (чтобы легче делать было) и одобрили. Бабушка стала звонить дяде Севе, чтобы узнать: не выделит ли домоуправление Театру Капитанши Арины что-нибудь для декораций, а Петька с Деньком побежали собирать народ на очередную репетицию.

Увлеченная спектаклем, Петька не забывала и еще об одном деле: о посвящении Денька в тайное общество Вольных Бродяг. И, собрав однажды Саню, Генку, Ленку, Лёшку и Олега у Камня, она поделилась с ними своей идеей.

— Зачем это? — пожал плечами Лёшка. — Глупости какие-то!

— Ничего не глупости! — бросилась в атаку Петька.

За это время они вроде бы совсем помирились с Лёшкой, но если он вдруг задевал Денька, Петька вспыхивала, как пороховая бочка.

— А что, интересно, — задумчиво сказал Сашка. — Почему бы нет?

— Он даже не из нашего двора! — активно запротестовал Лёшка.

— Ну и что теперь? — сказал Олежка. — Я тоже не из вашего. Не жить теперь, что ли, тем, кто не из вашего?

— Ну-у ты… Ты — другое дело!

— Такое же дело, — вставила справедливая Ленка. — Денёк всюду с нами, и он настоящий друг, а ни плаща, ни меча у него нет. Это нечестно.

— Почему-то нас никто никуда не посвящал, — ехидно заметил Лёшка, глядя Петьке в глаза.

— Лёшка, — Генка положил руку ему на плечо, — ну чего ты споришь, будто Денька терпеть не можешь? Он хороший парень, и нам хочется устроить ему праздник. Разве плохо? Можно сразу после премьеры. Будет логично.

Генка — он молодец, он всегда умеет найти нужные слова. Уже никто не спорил, а Саня сказал:

— Надо с Егором поговорить… По коням?

— Ленка, а плащ твоя мама сможет сшить?

— Ой! — испуганно округлила глаза Ленка. — Нет… Она не может сейчас. У нее заказов очень много, и Катюша приболела.

— Ну всё! — сокрушительно сказал Лёшка и вроде бы искренне расстроился.

Но Петька одарила его гневным взглядом и вдруг выпалила:

— Ну и… пусть! Я ему свой могу отдать!

Петька сказала это назло Лёшке, но на секунду ей стало жалко своего алого плаща, который развевается на ветру, как знамя.

— Какие жертвы! — Лёшка сузил насмешливо свои кошачьи узкие глаза.

Петька спросила Ленку:

— Твоя мама потом сможет мне сшить второй? Да, Лен?

— Конечно! — уверила её Ленка. — Вот только Катюшка поправится.

— Всё, к Егору! — скомандовал Сашка.