Леонид Савельев - Штурм Зимнего

Несмотря на это, красногвардейцы, матросы и солдаты начинают бой.

Бой начался одновременно в трех разных концах площади: у Морской, у Александровского сада и у Миллионной.

Крики людей перемешивались с пулеметным треском и тонким свистом пуль. Воздух над площадью, казалось, мерцал от вспышек непрерывных выстрелов. Красногвардейцы то залегали, стараясь укрыться за выступами домов, то вскакивали и бежали вперед, чтобы спустя несколько мгновений снова прижаться к земле.

Так, короткими перебежками, понемногу продвигались они вперед.

В это время неприятель послал к Морской улице свой броневой автомобиль.

Броневик не спеша двинулся навстречу восставшим. Толстая стальная броня покрывала его со всех сторон, защищала сидевших в нем юнкеров. Напрасно стреляли в него восставшие: пули не могли пробить броню.

Медленно вращая свою башню, броневик направлял свои пулеметы то влево, то вправо, осыпая пулями красногвардейцев. Казалось, нет спасения от этой тяжеловесной, спокойно и беспощадно работающей машины.

Тогда на помощь красногвардейцам бросились матросы. Они знали, что на войне по броневикам стреляют обычно из пушек. Но если пушек нет, остается еще другой способ борьбы — способ, правда, очень опасный, требующий необычайной ловкости и полного хладнокровия: надо связать вместе несколько ручных гранат и, подобравшись как можно ближе к броневику, бросить всю связку ему под колеса — тут самое уязвимое место броневика.

Скинув шинели, стали матросы подкрадываться к броневику с разных сторон.

Это напоминало охоту на огромного страшно опасного зверя. Броневик полз, поворачивая во все стороны свою круглую башню, точно стальную голову. Некоторые матросы падали раненные, остальные продолжали подкрадываться к нему. Вот одному из матросов удалось подойти к броневику довольно близко. Размахнувшись, изо всей силы метнул он связку гранат и попал прямо под колеса. Раздался взрыв. Броневик замер на месте, поврежденный, искалеченный, неспособный больше к бою…

Между тем у Миллионной и у Александровского сада шла упорная борьба. Революционные отряды решились напрячь разам все свои силы, перебежать находящуюся под обстрелом площадь и проникнуть во дворец.

Но так силен был обстрел, что только немногим удалось пересечь площадь, прорваться через укрепления, возведенные юнкерами, и ворваться в ворота дворца.

Всего пятьдесят красногвардейцев и солдат, пятьдесят героев, проникли в ворота.

Оглянувшись, они увидели, что остальные не поспели за ними, остались по ту сторону бревен. Они поняли, что сейчас юнкера сомкнутся и они — прорвавшиеся — окажутся отрезанными от своих.

И все же эти пятьдесят не побежали назад, не попытались спастись. Они продолжали двигаться вперед и, отогнав от дверей юнкеров, попали в Темный подвал. Они бросились наверх по лестнице, надеясь прорваться в ту комнату, где спряталось Временное правительство.

Но тут их ждала засада. Неожиданно спереди и сзади выскочили юнкера и окружили их со всех сторон. Сопротивляться было невозможно: они попали в ловушку.

Ни один из этих пятидесяти не вырвался из подвала, не вернулся к своим…

Так кончилась неудачей первая атака.

Бой продолжался, но выстрелы теперь звучали реже. Юнкерам не удалось отогнать восставших от площади, но и восставшим не удалось захватить дворец.

В этот вечер министры Временного правительства заседали в огромном, пышно отделанном Малахитовом зале Зимнего дворца. Когда раздались первые выстрелы, все они бросились прочь из зала: окна выходили на улицу, и министры боялись, что пули могут пробить стекло и залететь в зал.

Придерживая руками свои портфели, они пошли искать безопасного места.

Наконец они нашли такое место: одну из внутренних комнат дворца, с окнами во двор.

Тут они расположились за длинным столом и стали продолжать заседание.

Время от времени заседание прерывалось. В комнату входили представители юнкеров и спрашивали: скоро ли прибудут войска с фронта?

Министры и сами этого не знали: уже прошло много времени, а войска до сих пор не пришли; наверное, они совсем не придут.

Но сказать это юнкерам министры не решались. Они обнадеживали юнкеров, уверяя их, что войска уже двинулись к Петрограду, их надо ждать совсем скоро, с часу на час.

Представители юнкеров шли назад, на площадь. Через полчаса или час они снова возвращались в комнату и спрашивали опять: ну, что же, скоро ли придут войска?

Все нетерпеливее становились юнкера. Наконец один из юнкерских отрядов заявил, что он не хочет больше ждать. В полном составе отряд покинул поле боя, ушел с площади назад, в свое училище.

Заседание продолжалось.

Потом оно снова прервалось на минуту: неожиданно зазвонил так долго молчавший телефон.

Министры переглянулись друг с другом, и один из них подошел к телефону.

— Откуда говорят? Зимний? — раздался голос в трубке.

— Да, да! — закивал головой министр. — В чем дело?

— Опрашивают из Литовского полка, — продолжал неизвестный голос. — Что, товарищ, Зимний уже взят, буржуазные министры уже арестованы?

— Нет, — хмуро отвечал министр, — мы еще не арестованы.

— Еще нет? — удивился тот, кто говорил из казарм Литовского полка. — А мы-то думали… Ну, ладно, все равно вас скоро арестуют. Прощайте!

Больше телефон не звонил. Очевидно, на телефонной станции сразу же заметили ошибку и поспешили выключить Зимний из сети.

В тот вечер в Смольном собрался II Всероссийский Съезд советов.

Большой, весь белый зал Смольного был переполнен народом. Съехавшиеся со всей страны делегаты — рабочие, крестьяне, солдаты, матросы — сидели на скамьях, на стульях, на подоконниках, стояли между колоннами. Зал был нетоплен. Делегаты не снимали с себя шинелей, овчин, кожаных тужурок.

Всего приехало на съезд шестьсот пятьдесят делегатов. Из них большевиков было почти четыреста. Меньшевиков и эсеров было всего около полутораста. Но довольно много было таких делегатов, которые хотя и сочувствовали большевикам, но не решались итти за ними, считали, что у рабочих и крестьян вряд ли хватит сил и умения захватить власть и сохранить ее за собой.

На этих-то делегатов и рассчитывали меньшевики и эсеры. Они старались запугать колеблющихся, перетянуть их на свою сторону, на сторону буржуазии.

Съезд открылся в 10 часов 45 минут, в то самое время, когда на площади перед Зимним дворцом шел бой.

Первым взял слово меньшевик — офицер с козлиной бородкой.

Тряся бородкой и напрягая изо всех сил голос, он стал грозить большевикам.