Рудо Мориц - Его большой день

— Дуреха, вернись! — крикнул ей вдогонку уже весь потный и злой Габо. — Иди, оттянем цепь!

Йожо стонал и в отчаянии дергал рукой…

Вера бросила книги под насыпь и вернулась к мальчишкам… В конце концов совместными усилиями им удалось освободить руку Йожо из-под цени.

А теперь — бежать! Уже было слышно ворчание и пыхтение Бурды.

Когда они отбежали на приличное расстояние и Бурда увидел, что не сможет намылить им шеи, он остановился, оперся на палку и разразился бранью:

— Ах вы паразиты!.. Одни пакости у вас на уме, сопляки… Погодите, вот учителю пожалуюсь!..

Он что-то еще кричал, но троица уже улепетывала со всех ног. И остановилась, лишь почувствовав себя в безопасности.

Йожо держал ушибленную руку, как ребенка. Рука немного распухла.

— Болит? — спросила Вера.

— Что болит? — не сразу понял мальчик. Удирая, он совсем забыл о руке. Только теперь посмотрел на нее и, как будто сам удивившись, добавил: — Рука?

— Да, — кивнула Вера.

Рука была черной от машинного масла и болела, но Йожо, сжав зубы, сказал:

— Не болит… Только здесь, — он указал на плечо, — как будто вывихнул.

— Ничего, зато ты узнал, каково было Яношику [8] Яношик Юрай (1688–1713) — словацкий народный герой, предводитель лесных разбойников, борцов за справедливость; погиб на виселице. , когда его пытали, — хлопнул Габо товарища по плечу и, показав щель между передними зубами, добавил: — А он висел на ребре, представляешь?!

Дорога к кирпичному заводику шла в гору. Покрытая толстым слоем пыли, она была вся в выбоинах. Проходя мимо заводских ворот, ребята через железные решетки увидели, что из глубины двора приближается управляющий Швец.

— Подождите, — шепнул неисправимый Габриель, — сейчас увидите, как он расфыркается.

Габриель сунул руку в карман штанов и достал кусок мела.

На кирпичной ограде завода была нарисована тень человека в шляпе. Возле тени стояли черные буквы: «ТСС!» К этому рисунку, которым немцы призывали к бдительности, направился Габриель. Белым мелом по черной тени он написал: «Берегитесь Швеца!»

Когда скрипнули железные ворота и управляющий вышел на дорогу, ребята уже спрятались за раскидистым кустом боярышника в стороне.

— Он лопнет от злости! — шепнул Габо.

Управляющий равнодушно шел мимо тени, но, заметив написанную мелом фразу, остолбенел. Потом круто повернулся, побежал за угол и раскричался на вахтера:

— Кто это написал?! Вы… вы должны знать!

Однорукий вахтер только глаза вытаращил.

— Ничего не знаю, пан управляющий, пан директор. Мне из-за угла не видно.

— Безобразие! — злился Швец. — Черт знает что!.. Возьмите тряпку и сотрите! Совсем обнаглели, прямо на моих глазах!..

Вахтер Грегора побежал за тряпкой, а потом, вытирая оскорбительные для пана управляющего слова, стал объяснять:

— Всякие тут ходят, пан управляющий, пан директор, всякие. Знаете, люди… они на все способны, пан управляющий… — продолжал он, уже окончив работу.

Но Швец не стал больше слушать и пошел прочь.

Мальчишки с Верой дождались, пока Швец ушел, и вылезли из-за куста.

— Ну, ребята, вот это да! — хихикнул Габриель. — «Вы… вы должны знать»! — передразнил он Швеца. — Ой, умереть можно…

— Здорово у тебя получилось! — засмеялся и Йожо.

Только Вера чего-то боялась.

— Пойдемте, пошли скорее! — торопила она.

— Если бы вы только слышали, как рабочие ругают Швеца! Отец, когда о нем речь заходит, только и говорит: «Слуга хуже хозяина», — сказал Габо серьезно.

За кирпичным заводом Вера и Габо повернули к белому домику, который виднелся между низкорослыми сливами и каштанами. Йожо пошел дальше. Ему надо было пройти еще добрый километр до «Взрыва».

«Взрывом» называли недостроенный завод взрывчатых веществ. Еще в 1937 году его начали строить чешские фабриканты. Откупили у села большой участок поля — кто не хотел дать, у того отобрали, — и огородили высоким забором из проволоки. Люди глазам своим не верили. На обширном участке, одно возле другого, выросло двенадцать небольших строений. Странный завод. Но уже тогда всем в селе было ясно, каково это предприятие. Говорили, что здесь будут вырабатывать легковоспламеняющиеся взрывчатые вещества, нитроглицерин и тому подобное. Как надеялись люди, что новый завод даст им заработок! Но теперь они бы с радостью избавились от него. Все только и твердили: «Когда-нибудь этот заводишко взорвется, взлетит в воздух… и мы вместе с ним».

Но наступил 1939 год, за ним война, и новые красные стены так и остались стоять недостроенные и заброшенные под Буковинкой. И никто больше ими не интересовался.

Йожо шагал по полевой дороге мимо орешника. Раньше он разглядывал каждый кустик, замечал каждого жука или мотылька, но сегодня так задумался, что и по сторонам не смотрел. Он шел, вспоминая то время, когда попал сюда впервые.

Отец потерял работу, семья сидела без хлеба. Но хуже всего, что не было даже крыши над головой.

Вот тогда-то и пришло отцу в голову:

— Переселимся во «Взрыв».

Он сказал это с такой решимостью, словно другого выбора не было.

Но мать все-таки отважилась возразить ему:

— Так далеко от людей? В такое заброшенное место?

— Или туда, или жить под открытом небом, — настаивал отец. А потом уже мягче добавил: — Да привыкнем как-нибудь. Это ведь лишь на время…

Мать не сказала больше ни слова. Лишь мысленно несколько раз повторила: «Или туда, или жить под открытом небом…» И с жалостью поглядела на троих ребят мал мала меньше: старшего Карола, среднего Йожко и маленькую Зузанку, которой тогда не было и года.

И в самом деле, хотя бы из-за детей нельзя было оставаться под открытым небом.

Хорват был человек решительный. На другой же день он пошел на стройку «Взрыва» и выбрал там наиболее подходящий для жилья дом, уже подведенный под крышу. Засучил рукава и принялся за дело. Карола брал себе на подмогу.

Через неделю Хорваты переехали на новое место. Сначала там было тоскливо, мертвенно тихо, как будто они поселились на развалинах старого замка, но со временем они привыкли к этой тишине. И Хорватова, и дети.

А когда отец нашел работу в турянской «Holzindustrie A. G.» [9] «Holzindustrie A. G.» (нем.) — «Деревообделочная промышленность. А. Г.»; название предприятия. , они не стали менять жилье. Постепенно дом побелили и, насколько было возможно, привели в порядок. Отец знал, что и на деревообделочной фабрике долго работать ему не придется. Весть о причине его увольнения с кирпичного завода дошла и до новых хозяев. А эти люди, говорившие больше на чужом языке и носившие зеленые шляпы с кисточками из щетины кабана и тирольские костюмы, не любили рабочих, державшихся независимо. По душе им были лишь те, которые им все время кланялись и при каждой встрече вскидывали правую руку вверх.