Викторас Милюнас - Лети, чайка!

— Тогда, значит, отложим твои поиски до завтра. А сегодня дорку в порядок приведём. Песком её забросало, водорослями, нельзя в море выйти.

Нахмурился Ромас. Недоволен.

— Какой же из тебя рыбак получится, — усмехнулся папа, — если не хочешь рыбацким делом заняться?

— Почему не хочу? Хочу.

— Раз так — пошли.

Делать нечего. Пришлось идти с папой.

Накануне бури рыбаки возвратились с богатым уловом. Дорки были полны рыбы.

Добрались до берега к ночи. Торопились — буря на пятки наступала. Едва разгрузиться успели, едва дорки на песок выволокли, как хлынул ливень.

И вот сегодня Ромас следом за отцом зашагал по рыбацкой тропе через влажный лес, перебрался по деревянным стланям через защитную дюну и вышел к морю. Здесь стояли вытащенные на берег рыбацкие дорки. С края — папина. А на ней папино звено: моторист Эйч и нас, совсем ещё молодой парень, и старый рыбак дядя Куб и люс. Папа у них звеньевой.

— Ага! Ромас явился! — весело закричал моторист. — Ну, теперь дело пойдёт. Лезь ко мне, будем двигатель ремонтировать.

Ромас тут же забрался через борт на дорку, но на палубе его остановил дядя Кубилюс.

— Давай-ка лучше Со мной дорку драить. Ладно?

Конечно, мыть палубу и борта — занятие куда менее интересное, чем ремонтировать двигатель, но нельзя же обижать дядю Кубилюса, и Ромас, пусть с неохотой, согласился:

— Ладно.

А папа сердитым голосом — не поймёшь, то ли в шутку, то ли всерьёз — заметил:

— Не интересует его наше дело. Ему бы по пляжу слоняться, всякую чепуху искать. Буря ему, видите ли, клад выбросила! Нет, не бывать нашему Ром асу рыбаком!

— Ну, это мы ещё посмотрим! — подмигнул Ромасу дядя Кубилюс. — Значит-, будем дорку в порядок приводить? А?

Второй раз приглашать Ромаса не надо. Он тут же схватил швабру — и за дело. Обидно поддел его папа. Неужели и вправду интересует его разная чепуха, которую море выбрасывает? Ну уж нет! Сейчас он докажет. И Ромас принялся изо всех сил тереть шваброй палубу, отскребая рыбью чешую и водоросли. Папа даже забеспокоился:

— Дыру не протри! А то, глядишь, выйдем в море и потонем!

— Не протрёт, не бойся. Это он пример нам показывает. — Дядя Кубилюс никогда не даёт в обиду своего любимца.

…Дружно взялись. Моют, скребут. Семь потов с Ромаса сошло, он даже рубашку скинул. И дорка заблестела, как новенькая. Такой чистой она давно уже не была.

— Теперь и передохнуть можно, — сказал дядя Кубилюс. Отложил в сторону ветошь и закурил трубку.

Ромас сидит рядом с ним и смотрит на море. Ветра нет, но волна ещё высокая. Заламывается, пенится, набегая на берег. Ничего, к вечеру море обязательно утихнет, и завтра на рассвете рыбаки снова уйдут на лов. Храбрые люди — рыбаки.

Самые смелые. Что такое дорка? Крохотная скорлупка. А уходят на ней далеко в море, на глубину. Только там ловится крупная треска.

Эйчинас уже наладил двигатель. Мотор весело затарахтел.

— Какой будет приказ? Можно выходить в море, капитан? — Моторист высунулся из люка и во весь рот улыбнулся Ром асу.

— Можно. Полный порядок, — ответил Ромас, и все рассмеялись.

Действительно, порядок полный: дорка чистая, двигатель работает отлично.

— Так говоришь, неплохо мой рыбачок поработал? — с улыбкой обратился папа к дяде Кубилюсу.

— Смотреть было приятно на парня. Не веришь — у других спроси. Март и нас! — крикнул дядя Кубилюс усатому рыбаку, который убирал соседнюю дорку. — Как, по-твоему, наш капитан работал?

— За троих! — звонким голосом откликнулся Мартинас.

— Видишь! А ты говорил, что его интересует только барахло, выброшенное морем, — укорил дядя Кубилюс звеньевого.

Папа перенёс на палубу ящики со снастями, чтобы разобрать и уложить перемёты — длинные-длинные шнуры с привязанными к ним на капроновых поводках крючками. Поводки нужно расправить, приготовить к лову — и звеньевой начал пропускать между пальцами прочный шнур, цеплять крючки на специальную узкую дощечку на подставке, похожую на деревянный флажок. Хотя какие там крючки — настоящие крючья! Если клюнет большая рыбина, только такой и выдержит! На каждом перемёте этих крючков, наверное, сто или двести! И все их в определённом порядке надо цеплять на дощечку, чтобы не перепутались. Хитрое дело!

Рядом с папой сел и стал разбирать перемёты дядя Кубилюс: зацепит крючок, расправит поводок, уложит петлей шнур перемёта. Ловко, быстро. Ромас тоже принялся помогать. Правда, так, как у дяди Кубилюса или у папы, у него пока не получалось. Но старался он изо всех сил.

— Слушай, — сказал дядя Кубилюс, — может, когда кончим, возьмёшь меня с собой? Побродим по бережку, вдруг буря и вправду что-нибудь интересное выбросила? По рукам?

Ромас молча поднял на своего старшего друга глаза — уж не шутит ли старый рыбак?

— Ты что, язык проглотил? — улыбнулся папа. — Соглашайся!

— По рукам! — крикнул Ромас.

И все снова заулыбались. А Ромас от восторга просто не мог на месте усидеть, готов был прямо через борт в море прыгнуть — так ему весело стало.

Распутывая шнур, дядя Кубилюс вдруг уколол палец о крючок — жало-то у него острое.

— Больно? — заволновался Ромас.

— Пустяки! Рыбак не слабак! — Дядя Кубилюс выдавил капельку крови, сполоснул руку в морской воде, подул на палец и как ни в чём не бывало продолжал своё дело.

И тут неудача постигла Ромаса — он неловко дёрнул поводок, и крючок вонзился в большой палец. Ох и больно! Ромас совсем уж было собрался зареветь, но взглянул на дядю Кубилюса. Тот серьёзными и добрыми глазами смотрел на него, как бы спрашивая: «Слабак ты или рыбак?» И Ромас сдержал слёзы. Вытащил крючок, выдавил капельку крови, ополоснул руку в морской воде, подул на палец. Дядя Кубилюс подмигнул ему.

— Правильно. Вырастешь — настоящим рыбаком станешь!

Папа попросил Эйчинаса принести из кубрика йод.

Ромас пощупал точечку, куда впился крючок, ещё раз подул на измазанный йодом палец и сказал:

— Пустяки!

Как дядя Кубилюс.