Гелена Воланская - Тайна

— Очень рад, что встретил вас, пани Стременова. Я давно собирался зайти к вам, да все откладывал со дня на день.

Он помолчал и внимательно поглядел на мать, но она ничего не сказала. Тогда он продолжал, заметно волнуясь:

— Директор у нас очень плохой человек… А мальчику не годится сидеть дома. Его могут отправить в исправительный дом [6] В буржуазной Чехословакии детей бедняков, не посещавших школу, власти помещали в исправительный дом. . Нельзя этого допустить. Вы не тревожьтесь, я позабочусь об Ондре. Правда, время сейчас невыносимо трудное, но попытаемся что-нибудь придумать. Вы сами, конечно, ничего не добьетесь. Мне кажется, что как раз сейчас представляется удобный случай, и надо им воспользоваться. Директор уехал на какие-то торжества в Братиславу. За время поездки он забудет об Ондре, и, я надеюсь, все обойдется благополучно. Не огорчайтесь. Поверьте, мне тоже не сладко. Если бы не дети, я давно бы плюнул на школу. А детей бросать жалко, они-то ни в чем не виноваты.

Голос учителя дрогнул. Он старательно счищал с шляпы какое-то невидимое пятно и не глядел на мать Ондры, возившуюся у плиты.

— Видите, какая я плохая хозяйка: даже угостить вас нечем. Были у нас булочки, да Ондра съел, — извиняющимся тоном сказала мать.

Лицо учителя просветлело. Он переглянулся с ней, и оба улыбнулись.

— Спасибо вам, — сказала мать почти шепотом. — Доброе слово так редко услышишь! А оно человеку нужно.

— Время сейчас такое, приходится язык на привязи держать. Сболтнешь лишнее, да и оглянуться не успеешь, как тебе квартирку за решеткой приготовят…

Мать утвердительно кивнула головой. Две горькие морщинки возле ее губ словно говорили: мне это хорошо известно.

Ондра с трепетом прислушивался к разговору матери с учителем, ожидая решения своей судьбы.

Учитель встал, пододвинул стул для Стременовой, и они оба сели у стола. Теперь он настойчивее стал уговаривать ее послать сына в школу. После долгих колебаний мать согласилась. Ей хотелось, чтобы Ондра учился, как все другие дети, но она боялась возвращения директора: кто знает, какая еще пакость взбредет ему в голову, и тогда он вконец изведет ее мальчика.

Учитель, довольный достигнутым успехом, крепко пожал руку Стременовой и, весело кивнув Ондре, направился к двери. С порога он обернулся и пожелал Стременовой получить добрые вести о муже.

Как только дверь за учителем захлопнулась, Ондра подбежал к матери:

— Мама, я в школу не пойду! Слышишь, не пойду!

Ондре показалось, что мать думает о чем-то своем и не слышит его. Тогда он дернул ее за рукав.

— Ведь я учусь дома вместе с ребятами, — убеждал он мать. — А повторять глупости директора всем не хочу. Вот увидишь, дернет его нелегкая, и он снова вцепятся в меня.

«Его», «он» — так Ондра называл директора. Сейчас он ненавидел этого человека больше чем когда-либо.

Ничего не отвечая, мать продолжала готовить обед, а мальчик вертелся у плиты, говорил без умолку, с мольной заглядывая ей в глаза.

— Ондриш, не дури! Подумай только: учитель сам пришел к нам, советует вернуться в школу. Ведь тебя и вправду упекут в исправительный дом. Ну, перестань! Довольно! Почисть лучше картошку.

— Подождем хотя бы, пока отец вернется после процесса, — настаивал Ондра.

— Откуда ты знаешь о процессе? — удивилась мать.

— Вот и знаю, — сухо ответил Ондра, разочарованный тем, что его слова не произвели на мать ожидаемого впечатления. Видно, она тоже читала газету, а ему ничего не сказала.

— Ну, коли знаешь, так знай, а зря не болтай. И никому не рассказывай, что учитель у нас был. После обеда приготовь уроки, завтра пойдешь в школу. И больше об этом ни слова. Ну, живей, чего ты канителишься? Обещал полную кастрюлю начистить!

Ондра надулся и замолчал.

Мать еще некоторое время возилась у плиты, потом вытерла руки и взяла у мальчика корзинку с картофелем.

— Учитель Гиль не стал бы тебя звать, если бы думал, что у тебя могут быть из-за этого неприятности… Не спорь! — прикрикнула она на сына, заметив, как он нетерпеливо тряхнул головой. — Если бы отец узнал, что ты отказываешься идти в школу, он не похвалил бы тебя.

— Если бы отец… — начал Ондра уже менее уверенно.

Но мать перебила его:

— Как только отец вернется, поговорим с ним обо всем, а теперь занимайся своими делами.

Чем дольше Ондра возражал, тем сильнее сомневался в своей правоте. А после того как мать сослалась на авторитет отца, он окончательно решил послушаться, но ему хотелось еще немножко поворчать.

— Хорошо, я пойду в школу, раз ты требуешь, и буду стараться еще больше, чем раньше. Но директор все равно ко мне будет приставать, вот увидишь.

— Учись, учись, Ондришка. Я буду гордиться тобой, — ласково сказала мать.

Ондра вздохнул:

— Ладно, пусть пристает, а я назло ему буду учиться лучше всех!

Снег уже сошел. Сорванец ветер весело порхал по городу и ласково обвевал лица прохожих. Он прилетел прямо с полей, чтобы напомнить людям о приближении сева, принес с собой запах влажной, свежевспаханной земли; а может быть, его прислали сюда горные склоны и пробуждающиеся долины — ведь одновременно на улицах появились целые корзины фиалок и ландышей.

А ветер все носился по городу, врывался в открытые окна, раздувал занавески. Он привык летать над бескрайными полями, и ему было тесно среди серых каменных стен, в узком лабиринте улиц. Поэтому, неуклюже покружившись на перекрестках, он к вечеру становился грустным, от него веяло холодом, и, вздыхая, он жаловался, что тоскует по родным просторам и не может найти к ним пути.

В один из таких вечеров по Долгой улице медленно брела усталая, немолодая женщина в сером платке.

В квартире Марковых ее с нетерпением поджидал Лацо. Он только что вернулся от Ондры. Дядя Иозеф читал у окна газету, тетя Тереза записывала в замусоленную тетрадь текущие расходы по хозяйству. Это была сложная задача — надо было составить меню на всю неделю и высчитать его стоимость. Лацо молча наблюдал за теткой.

Тетя Тереза низко склонилась над столом и, прикусив губу, старательно выводила буквы и цифры. Потом она, подперев голову рукой, с явным беспокойством поглядела на свои записи. Лацо слышал, как она прошептала:

— Еще нужно молока по крайней мере на пятнадцать крон в месяц, а если понадобится купить что-нибудь из одежды, так где же взять, если на еду не хватает?

В это время женщина в сером платке вошла в подъезд и позвонила в квартиру Марковых. Лацо кинулся открывать. В дверях стояла его мать. Она едва держалась на ногах от усталости. Лацо бережно подвел ее к столу и усадил.

— Ну что, Ганка, как дела? — спросила тетя.

— Никак, — безнадежно махнула рукой мать.