Евгений Рудашевский - Куда уходит кумуткан

Затем начались выезды на учения в Бурятию. Мама брала Максима с собой. Он был этому рад, потому что ученики несли ламам [5] Л а ма — тибетский вариант санскритского слова «гур у », т. е. духовный наставник или Учитель. В Монголии и Бурятии стал использоваться применительно ко всем духовным лицам в то время как изначально означал духовных лиц, прошедших курс монастырского обучения или достигших исключительного развития. подношения из пряников, халвы и цампы [6] Ц а мпа — традиционное тибетское блюдо из ячменной муки, смешанной с маслом из молока яка. Хранится в виде спрессованных шариков. — ячменных шариков. Сами ламы всё это съесть не могли, и детям разрешалось забрать часть подношений себе.

Максим зачарованно следил за тем, как мама вместе с другими учениками простирается перед ламой, как повязывает на голову красную повязку и, сидя по-турецки, неспешно раскачивается в ритме таинственных бормотаний.

Мама не объяснила, почему рассталась со Славой. Просто сказала Максиму, что нужно собрать игрушки и готовиться к очередному переезду. Они опять вернулись к дедушке, который был рад этому расставанию. К тому времени Виктор Степанович жил один. Его раздражали словечки, которые Максим перенял от Славы. Дед всякий раз вздрагивал, услышав от внука «х у жее», «иначе» с ударением на первый слог, «япона мать» или «лютое адище». Максиму нравилась реакция дедушки и он старался почаще «выражаться» в его присутствии. Вскоре пришлось от этого отказаться. Единственным словечком от Славы осталось бурятское «хама а угуй», означавшее «мне всё равно». Виктор Степанович считал, что говорить так неприлично, но молчал, так как сам порой говорил по-бурятски «Садхал а н, баярл а », то есть «Спасибо, я наелся». Как настоящий бурят, похлопывал себя по животу и этим веселил окружающих. Бабушка, потихоньку от него, говорила внуку, что настоящее «спасибо» по-бурятски — это отрыжка:

— Чем громче, тем лучше!

Третьим отчимом Максима стал Никита — эмчи-лама, то есть доктор тибетской медицины. Он окончил сельский университет Даш и Чойнхорл и н [7] Буддийский университет «Даш и Чойнхорл и н им. Дамба Даржа Заяева» называют сельским, так как он был открыт в Бурятии при Иволгинском дацане в селе Верхняя И волга (в 1991 году). В настоящий момент в университете открыты четыре факультета: философский, тантрический, медицинский, иконографический. Хувараки живут и учатся на территории Иволгинского дацана. Обучение — бесплатное. Сроки обучения — от 5 до 8 лет. По окончании обучения хувараки получают официальные дипломы высшего образования. и с тех пор занимался исключительно врачеванием. Максим с мамой переехали к нему в Улан-Удэ.

Возвратившись из школы, Максим следил за тем, как отчим принимает посетителей. Никита прикладывал к их запястью три пальца, слушал пульс и так определял, чем они больны. Если болезнь пряталась и не желала говорить о себе в биении сердца, Никита отправлял посетителя в городскую больницу — за рентгеном или анализом крови. Поставив диагноз, назначал травное лечение. В праздничные дни он по лунному календарю высчитывал, каким цветом делать обереги «хий мор и ны» — буддийские флажки с изображением коня.

По всей квартире эмчи-ламы были развешаны сохнущие травы, свиные жёлчные пузыри, коровьи жилы и оленьи рога. Максим затаённо ходил под ними, представляя, что попал в пещеру горного тролля. Всюду стояли баночки с порошками, орехами и самодельными пилюлями. В больших канистрах хранились растения, названия которых старательно вычитывал Максим — надеялся найти среди них волшебные. В морозильнике, в одной камере с пельменями, неизменно лежал поднос с вымороженной свиной кровью, больше похожей на взрыхлённую почву.

Летом и осенью эмчи-лама на осликах уезжал в Баргузинскую [8] Баргуз и н — сильный северо-восточный ветер, дующий на озере Байкал. Входит в число трёх самых известных байкальских ветров, наравне с Култуком и Сармой. долину собирать травы и коренья. Брал с собой Максима, если тому не мешали школьные занятия. Мама оставалась в Улан-Удэ, работала продавщицей в промтоварном магазине.

Ночёвки под открытым небом в холмистой степи нравились Максиму, несмотря на то, что Никита за любую провинность порол его крапивой. Порол сильно, но без страсти. Максим плакал тихо, без криков.

Они с Никитой жили в домике возле Цугольского дацана [9] Дацан — буддийский монастырь, в котором живут и учатся монахи. . Приезжие хувараки [10] Хуварак — студент буддийского университета. и местные ламы собирались у них по вечерам. В сумраке свечей громко молились, били в медные чаши, бренчали колокольчиками, разбрызгивали по стенам водку и разбрасывали щепотки риса — так делали подношения духам. Максим лежал в углу на кушетке и наблюдал за происходящим сквозь дымку благовоний. Боялся пошевелиться, чтобы не привлечь внимание духов. Представлял, что они сейчас пасутся под стеной, собирают крупу, обломки печенья и над чем-то злобно хихикают.

Когда молитвы становились особенно громкими, когда Никита в хмельном беспамятстве начинал мотать головой, дёргать руками, Максим убегал из дома. Прятался в сарае. Знал, что в таком состоянии эмчи-лама может выпороть его ремнём или линейкой. Они были хуже крапивы. В сарае было холодно, но Максим проводил там всю ночь. Прижимался к берёзовой поленнице, укрывался куском брезента. Представлял, что лежит в подземной каморке, куда не добраться ни человеку, ни дикому зверю.

Рассказы о порке и ночёвках в сарае ужаснули маму. Максим говорил о них с воодушевлением и удивился, заметив, что мама плачет. Через неделю они вернулись в Иркутск.

Несмотря ни на что, мама по-прежнему дружила с Никитой. Когда Максим заболел воспалением лёгких, она обратилась именно к нему. Это и возмутило дедушку. Максим глотал горькие настойки и слушал, как они ругаются в соседней комнате.

Первое время после возвращения из Улан-Удэ Ирина Викторовна с сыном жила у отца, в микрорайоне Солнечный. Устроившись администратором в приют, она с Максимом переехала в съёмную комнату на Лисихе. Но вскоре они опять вернулась в Солнечный — мама сошлась с новым мужчиной. Им стал Жигж и т, отец Аюны.

— Опять-двадцать-пять, — вздохнула бабушка, узнав об этом.

Дедушка только махнул рукой. Устал спорить с дочерью о её мужчинах. Он был наслышан о Жигжите — шам а не [11] Шам а н — колдун, знахарь. Слово произошло от эвенки́йского «saman», то есть «буддийский монах». Эве́нки (тунгу́сы) — один из народов, населяющих Восточную Сибирь, слово из их языка стало общеупотребительным, применительно к колдунам и знахарям многих северных и сибирских народов. Буряты в своём языке не используют это слово, вместо «шаман» говорят «бо о ». из древнего бурятского рода, всю жизнь прожившем на берегу Байкала, а теперь переселившемся в Иркутск.