Евгений Рудашевский - Куда уходит кумуткан

После долгих споров ребята решили назвать первого кумуткана Дымкой — по её светло-серебристой шёрстке и по тому, что её поймали в день, когда Байкал укутался в такую же светло-серебристую шаль.

Аккуратно защёлкнули замок на крышке и пошли ко второму нерпёнку.

В его ящике шерсти было ещё больше. Мех у кумуткана «II» был пятнистый, свалявшийся и словно перемазанный жиром.

— Этот не такой красивый, — промолвила Аюна.

Хотела сказать что-то ещё, но осекалась. Увидела, что нерпёнок плачет.

Между сжатыми веками просматривались налитые кровью, тяжёлые глаза. Слёзы струились из уголков, омывали мордочку, задерживались у основания тоненьких усов.

Едва солнечный свет покрыл кумуткана, он сразу оживился. Стал неуклюже ворочаться с бока на бок. Затем развернулся и заторопился к другому концу ящика — к Саше, чем порядком напугал его.

— Ты чего это? — прошептал Саша.

Нерпёнок замер возле него. Прикрыл глаза и начал дрожать — глубокая частая дрожь сотрясла всё тело.

— Бедняжка, — протянул Максим.

— Дядя Женя! Дядя Женя! — Аюна побежала к уазику.

Она взволнованно объяснила Евгению Константиновичу, что со вторым нерпёнком Виктора Степановича что-то случилось.

— Он плачет и весь трясётся! Нужно что-то сделать!

Дядя Женя нехотя последовал за Аюной. Николай Николаевич, тем временем, отправился собирать палатку.

— Ну и чего вы всполошились? — спросил Евгений Константинович.

Сегодня его белое лицо, красиво сочетавшее европейские и монгольские черты, было каким-то мятым, неопрятным. Аюне даже показалось, что ночью его разобрали на части, а теперь собрали, но как-то неловко, чуть сдвинув уши, опустив нос, расширив глаза. Наконец, поняла, что вчера дядя Женя чаще улыбался. Именно улыбка делала его лицо приятным.

Он склонился над нерпёнком. Быстро и уверенно ощупал его, словно это был не кумуткан, а шуба или мешок с перчатками. Вытерев руки о снег, улыбнулся — вчерашней радостной улыбкой. Он был рад, что этот нерпёнок достался не ему, а Виктору Степановичу.

— Это не слёзы, это фототаксис, — объяснил дядя Женя.

Ребята молча слушали. Так и не дождавшись вопросов, Евгений Константинович продолжил сам:

— В общем, не придумывайте. Он не плачет. У нерпят чувствительные глаза. Реагируют на свет. Это и есть фототаксис. Природа позаботилась. Нерпёнок проскребает из логовища тоннели и так может выбраться наружу. А там опасно — во́роны летают.

— Они что, на нерп охотятся? — удивился Максим.

— Ну, только на маленьких. Раньше и медведь до бельков добирался, и волк. Это если логовище рядом с берегом было. Тебе что, и этого дедушка не рассказывал? Странно. Директор нерпинария всё-таки. А может и сам забыл, он ведь теперь больше представлениями занимается, туристов развлекает. Да… Ну, может, оно и к лучшему.

Максим нахмурился. «Никакой ты не дядя Женя, а самый обыкновенный Евгений Константинович», — подумал он. Виктор Степанович, конечно, был странным, и Максим хотел разоблачить его опыты в сарае, но слушать, как над ним посмеивается кто-то чужой, было неприятно. Всё-таки это был его дедушка.

— Так вот. Если белёк подбирается к поверхности, наст истончается и пропускает больше света. У нерпёнка начинают болеть глаза, и он уходит вглубь. Интересно, правда? Фототаксис — это как предохранитель, не позволяет щенку выбраться наружу. Ваш нерпёнок, прежде чем попался в сети, успел где-то на открытом месте поваляться, вот глаза у него и воспалились. Думаешь, он к тебе так прижался, потому что просит о помощи? — Евгений Константинович посмотрел на Сашу. — Не выдумывай. Всё проще. Он прячется в твоей тени. Ящик открыли и сами его под солнце пустили.

Услышав это, Максим и Саша поторопились вернуть на место крышку, защёлкнули замок.

— А почему он дрожит? — спросила Аюна. — Ему холодно?

— Нерпе не бывает холодно. — Евгений Константинович ногой попробовал, крепко ли закрыт ящик. — А дрожит, потому что линяет. Так шерсть быстрее сохнет и отпадает. Ещё вопросы есть?

Ребята молча качнули головой.

— Вот и хорошо. А пока складывайте свои спальники и вещи. Сами управитесь?

Ребята опять кивнули.

След лежал возле уазика. Максим уже не пытался с ним играть. Вчера дедушка просил не лезть к лайке. Сказал, что дядя Коля её с щенячьего возраста натаскивал на соболиную охоту. Для этого натравливал на кошек, учил душить их быстро и безжалостно. Кошек брал в приютах и по объявлениям, ловил во дворах. След казался приветливой собакой, но ребятам эта история не понравилась. Они перестали подзывать его и даже не пытались погладить, если он пробегал рядом.

— Чего дети? — спросил Николай Николаевич.

— Да ничего, собираются, — ответил Евгений Константинович.

— Только их не втягивай.

— Коль, я их ни во что не втягиваю. Все вопросы к Вите. Он тут самый умный. Кто бы ещё додумался тащить детей на охоту?

— Ну, если б машина не потонула, сейчас возвращались бы, всё бы гладко прошло.

— Если б не дети, влезли бы в мою «таблетку».

— Это да. А потом провалились бы в первую трещину.

— Ну конечно, — отмахнулся Евгений Константинович. — В общем, ты меня понял. Я ждать не собираюсь. Витя только вечером вернётся. Это если сразу машину найдёт и быстро сторгуется. Уж он-то любит торговаться, как будто денег мало, да?

— Не знаю, не считал.

— Ну, его не считал, так свои посчитай. Я тебе и так скажу, за суточный простой он не заплатит. Из жадности. А я платить не буду, потому что мне тут ничего не надо. Не моя вина. Зачем мне ещё сутки держать тут нерпят? Их нужно скорее в аквариум, чтоб привыкали. А так озвереют ещё — два дня в ящике сидеть. Или что, мне их тут на поводке выгуливать? А ты как хочешь. Хочешь, жди. Но за простой он тебе не заплатит.

— Это я уже слышал.

Николай Николаевич сплюнул в снег и без надобности постучал торбасом по колесу, словно боялся, что оно спустило. Могло показаться, будто он обдумывает что-то. На самом деле Николай Николаевич давно принял решение. Сразу всё просчитал, вот и попросил Виктора Степановича оставить квадроцикл в селе. Только хотел, чтобы окончательное решение было за другими. «А с меня и взятки гладки. Я тут наёмный. За что заплатили, то и делаю. Уговор был поймать кумутканов, а не караулить их».

— Дядя Коля… — прошептал Максим, когда тот объявил ему об отъезде.

— А чего ты мне? — насупился нерповщик. — Оставим нерпят, ничего с ними не случится. Палатку никто не украдёт. Будет стоять себе спокойно. Твой дед вечером приедет, поночует в ней, а утром всё заберёт. Мы пока что на берег вернёмся.

— Дядя Коля…

— Да чего? Вопросы, это ты дедушке задавай. У меня, знаешь, промысел на носу, скоро сезон откроют. Надо готовиться. Мне каждый день важен, так что… Потом Байкал вскроется, много нерп не настреляешь. С вами тут посидишь, покумекаешь, а мне на жизнь зарабатывать. Если б твой дед не пожадничал, я бы к квадроциклу нарты взял, на них бы всё вывезли без проблем.