Лидия Чарская - Малютка Марго

— Филя, надо сбегать за провизией в лавку, а то закроют. Уже одиннадцатый час, а ведь сегодня воскресенье! — сказала Евангелина Денисовна.

— Иду, — покорно ответила Филя.

— Подожди, я тебе дам записку, ведь в лавке берем по запискам, разве не знаешь! Эх ты, голова! — и мадам Нешт, достав бумагу и карандаш, принялась писать лавочнику, какой и сколько провизии отпустить Филе. Написав, она сказала:

— На, теперь ступай!

Филя оделась, взяла со стола записку и пошла в лавку. Но каково было удивление мадам Нешт, когда через пять минут девочка вернулась обратно без провизии.

— Не дают… Смеются… Прогнали! — жалуется Филя, подавая хозяйке обратно записку.

Евгения Денисовна взглянула и ахнула. Это был не заказ на провизию, а стишки, написанные корявым почерком Гени:

Действительно, Филю выгнали из лавки и проводили насмешками.

Геня сумела ловко подменить хозяйкину бумажку листком со стишками, сочиненными ею самой. Геня вообще была мастерица сочинять стишки о том, о сем. И попало же за это Гене. Пользуясь отсутствием мастериц, хозяйка больно наказала ее ремнем. Но Геня зажала рот, стиснула зубы и не испустила ни единого крика.

Ах, что было потом… Подвернулся в недобрый, видно, час под руку Гене белый прелестный сибирский котик, — и вмиг превратился в черного полосатого зверька: Геня не пожалела угля из печки.

Это случилось в отсутствие Евангелины Денисовны, уехавшей куда-то в гости. Не было дома и девочки Маши, отпущенной к старой бабушке в богадельню. В квартире были только Геня, Филя и Марго.

В двенадцать часов пришел Иванка. Марго сильно обрадовалась мальчику. Она поручила Филе заняться Яшкой, а сама, усадив Иванку в кухне на табурете, угощала его своей порцией воскресного завтрака, предусмотрительно оставленного ею для дорогого гостя.

Пока Иванка угощался непривычным для него вкусным кушаньем, Марго рассказывала ему о своей работе, о похвалах хозяйки, о положенном ей жалованье и о зависти мастериц.

— Обижают они меня, Иванка, — говорила девочка, — да все это вздор, терпеть можно. Мадам меня ценит, любит, мастерицей сделала, жалованье положила. Теперь копить на дорогу будем, и тебе голодать не придется, я с тобой поделюсь.

Иванка с аппетитом завтракал, гладил по голове Марго и ласково говорил ей:

— Ты потерпи, уж потерпи, Маргаритушка.

— Разумеется, буду терпеть…

— Очень это все хорошо, Маргаритушка, — улыбаясь и сияя глазами, говорил Иванка. — Ты в мастерицах работать будешь, я дела свои поправлю. На улице теплее погода стала, глядишь, можно снова работать с Яшей… Насобираем денег и махнем в Париж.

— Ах, Иванка, вот радость-то будет!

И Марго стала весело строить планы относительно будущего путешествия в Париж.

Между тем, Геня и Филя, вдоволь набегавшись и натешившись с Яшкой, уселись за рабочий стол в мастерской. Посреди этого стола стояла закрытая и тщательно увязанная картонка с венком из белых роз, так искусно сделанных Марго. Рядом с нею лежал на столе другой венок, старенький, довольно потрепанный и засаленный, служивший образцом для цветочниц. Тут же стоял стакан с краской, которою мастерицы подкрашивали изредка листья и ветки искусственных цветов. Из стакана торчала длинная кисточка.

— Филя, — обратилась с самым невинным видом Геня к своей простоватой подруге, — ты знаешь уже теперь, что за зверь этот самый Яшка?

— Знаю, стало быть, облизьяна, — кивнула головой Филя.

— А знаешь, чем обезьяны отличаются от других зверей?

— Чево это? — не поняла Филя.

— Фу ты, глупая какая! Спрашиваю тебя: знаешь, чем от других животных отличаются обезьяны.

— Не, — простодушно ответила Филя.

— Да тем, что они человека любят передразнивать.

— Не понимаю…

— Сейчас поймешь. Вот возьми кисточку и покрась зеленой краской цветы на этом венке и ты увидишь, что Яшка то же самое станет делать.

— Что?

— Ах ты, Господи! — рассердилась Геня на бестолковую девочку. — Ну, вот, смотри…

Тут она взяла старенький, потрепанный венок и, макнув кистью в зеленую краску, стала выводить ею по каждому цветку, по каждому листику.

Яшка, в это время внимательно рассматривавший себя в зеркало, стоявшее в углу мастерской, вдруг прекратил свое занятие и шаловливо прыгнул на стол. Тут он стал усердно следить за каждым движением Гени, красившей цветы.

Геня, выкрасив несколько цветков, как бы случайно выронила кисточку из рук. В тот же миг кисточка и венок очутились в лапках Яшки. С уморительными ужимками обезьянка принялась макать кисть в стакан с краской и водить ею по листьям и цветам старенького венка.

Геня и Филя помирали со смеху, глядя на Яшку.

Вдруг лицо Гони приняло серьезное, сосредоточенное выражение.

— Ты бы, Филя, пошла в кухню, посмотрела бы, что там делает тот мальчуган. Не стащил бы чего. За этими нищими надо смотреть в оба. А я сейчас следом за тобой приду.

Филя, побаивавшаяся бойкой и живой Гени, беспрекословно подчинялась ей во всем. И сейчас она покорно вышла на кухню по первому ее слову.

Этого только и надо было Гене. Оставшись одна, она быстрым движением вырвала из рук Яшки старый венок и сбросила его на пол. Затем так же быстро развязала картонку, вынула новый венок и словно нечаянно бросила его на стол перед Яшкой.

Обезьянка, разумеется, не стала раздумывать, тотчас же снова макнула кисточку в зеленую жидкость и принялась усердно водить ею по нежным шелковистым лепесткам белых искусственных роз.

С затаенным волнением Геня следила за этой работой. У нее от радости глаза заблистали. Она далеко не ожидала такого успеха от своей затеи. Когда она обещала мастерицам подвести Марго, то думала поступить совсем иначе; просто дать Яшке поиграть работой Марго и предоставить ему возможность попортить хорошенький венок. А тут выходило нечто лучшее. Испорченный помятый венок всегда можно было бы починить и восстановить, а выкрашенные в зеленый цвет розы нельзя уже ни под каким видом переделать в белые.

«Зеленые розы! Ха-ха-ха! Их можно только разве увидеть во сне!» — торжествовала мысленно Геня, следя за работой Яшки.

Обезьянка все продолжала безжалостно превращать нежные белые цветы в ярко-зеленые, не понимая, какое горе этой работой приносит маленькой девочке, которая так нежно заботилась о ней.

Когда последняя белая роза превратилась в безобразно-зеленую, Геня грубо столкнула на пол обезьянку и тихо позвала Филю, придав наскоро своему лицу испуг и отчаяние: