Лариса Евгеньева - Лягушка (Повесть и рассказы)
- Название:Лягушка (Повесть и рассказы)
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Детская литература
- Год:1990
- Город:Москва
- ISBN:5-08-001566-7
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Лариса Евгеньева - Лягушка (Повесть и рассказы) краткое содержание
Первая книга автора о современных подростках, о сложных ситуациях, которые нередко случаются в жизни. Надо ли стараться понять другого человека, если считаешь его неправым? Что лучше — прощать или мстить? В чем добро и зло? С этими вопросами сталкиваются герои.
В сборник вошла повесть «Эра Милосердия», рассказы «Лягушка», «Олимпийская Надежда», «Сестры» и др.
Лягушка (Повесть и рассказы) - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
— Почему ты так считаешь?
— Я не считаю, я вижу.
— Неправда. Я со всеми в совершенно нормальных отношениях.
— Кроме Курдюмовой. Она тебя не переносит. Почему?
— Понятия не имею, — уклончиво сказала Эра.
— Да?.. — с недоверием протянул он. — А почему ее дразнят Дипломатшей?
— Откуда я знаю.
— Хорошее отношение — это не дружба. С тобой неудобно.
— Почему?
— Потому что ты себе позволяешь то, чего не могут позволить другие.
— Например?
— Маленький пустячок: быть собой, — проговорил он с иронией и закончил нормальным тоном: — А тыщу один пример ты можешь привести без меня.
— Им тоже никто не мешает.
— Это ты так считаешь. А вот они считают, что совсем наоборот: все мешает. Кому интересно портить отношения? И ради чего? Сойдет и так. В сущности, всем все равно. Поэтому считают, что ты выпендриваешься.
— И ты тоже?
— Не-а. Я особстатья. Но я считаю, что твоей заслуги в этом нет, просто у тебя отсутствует чувство самосохранения.
— Это как?
— Да так. Раньше я страшно завидовал разным смелым людям: кто-то взобрался на Эверест, кто-то пересек на яхте Тихий океан… А потом понял, что завидовать бессмысленно: у этих людей просто отсутствует чувство самосохранения. Нет его, и все. Я спросил себя: смог бы и я так? И совершенно честно тебе отвечу: нет. Когда я представляю себе тонны воды над каким-нибудь суденышком… Бр-р… Не знаю, прав я или нет, но я так считаю. Ты, наверное…
Мурашов вдруг умолк и молчал так долго, что Эра удивленно повернулась к нему и проследила за его остановившимся взглядом. Впереди, заметно пошатываясь и косолапо перебирая худыми ногами в стоптанных кроссовках, семенила обтерханная фигура с отвисшей линялой авоськой в руке. Несмотря на неуверенность хода, в ее движении была настойчивая целеустремленность и упорство. Из-под пляжной кепки, в прошлом белой, во все стороны торчали неряшливые серые вихры. Фигура мельтешила перед ними совсем не долго нырнув в подворотню, она пропала из виду.
Эра снова глянула на Мурашова и увидела его побелевшее лицо. Она все поняла.
— Отоварился, — хрипло проговорил он и попытался выдавить смешок, но получилось что-то похожее на всхлип.
— Неужели нельзя ничего сделать?
— Не знаю. Я уже ничего не знаю, — повторил он устало. — Раньше я думал, что можно. А теперь… Чихать я на все хотел.
— Но ведь отец…
— Если бы ты знала, как я его когда-то любил… Ему можно было рассказать все, как самому настоящему другу. И он все понимал. Я тогда так гордился… У меня родители были не такие, как у остальных детей. Не помню, когда все это началось. Сначала были громкие голоса, потом какие-то скандалы, споры… Они затихали, когда заходил я или сестра, а потом начиналось снова. Зато хорошо помню, когда он впервые пришел пьяный. Тогда он меня ударил первый раз. На следующий день он просил прощения. Потом снова напился и снова просил прощения. Мама с сестрой уезжали к бабке, возвращались… В общем, пошло-поехало.
— Это страшно, — тихо сказала Эра.
— Представь себе, не очень. Но стыд… Я уже не помню ничего хорошего — одно только плохое. Знаешь, я все чаще чувствую себя старым-престарым дедом. Как говорится, все в прошлом. И вся эта ваша детская суета — какие-то вечера, какие-то собрания… Смешно.
— Ну, пусть тяжело, я согласна… Но ведь жизнь не кончена!
— Ах, ты согласна? — покривился он. — И вообще — почему ты ко мне прицепилась? Почему ты ко всем пристаешь? Тебе их жалко?
— Нет. Просто берет злость, что они не такие.
— Ах, не такие? Подумать только, людишки не такие, как хотелось бы нашей Эрочке Милосердия! А чего бы тебе хотелось?
— Мне бы хотелось помочь им сделаться другими! Что-то убавить, что-то прибавить. Ведь так видно! Неужели они сами не видят? Чуть доброты, чуть смелости, а этому — больше везения.
— Везение тоже слепишь?
— Все можно слепить! Человек может все. Просто он должен вести себя как человек, которому везет, и ему в самом деле начнет везти!
На них оглядывались прохожие: они не замечали, что перешли почти уже на крик. Опомнившись, наконец, не сговариваясь, умолкли.
— Чего ты больше хочешь: любить или чтоб тебя любили? — с непонятной улыбкой вдруг спросил Мурашов.
— Любить. А ты?
— А я хочу есть. Будь!
— Пока, — растерянно сказала Эра.
Она не сразу поняла, почему он пошел совсем не в ту сторону, где был его дом, а поняв, бросилась вдогонку. Он не обернулся, когда она начала его звать, лишь прибавил шагу, а когда Эра, догнав, схватила его за рукав, обернулся с такой злостью, что она отпрянула.
— Хватит за мной таскаться, поняла?
— Извини… я…
— Ну чего тебе? — спросил он уже мягче.
— Пошли со мной, а?
Он раздраженно дернул плечом.
— Твоя тетя, конечно, достойная старая дама, но ты понимаешь, у меня не такое сейчас настроение, чтобы выслушивать ее шпильки. И вообще… можешь ты понять, что человеку надо побыть одному?
— Могу… Но я не к тете. Мы пойдем… Короче говоря, ты сам должен увидеть. Ты должен со мной пойти. Я все понимаю, но ты должен. Именно сейчас. Я очень тебя прошу, а?
— К психиатру, что ли? — ухмыльнулся он. — Меня мама уже водила когда я запустил в папашку вазоном. И тот сказал, что я вполне нормальный, не веришь?
— С ума сошел? Это просто… ну, один человек. Я тебе по дороге расскажу. Идем. Да брось ты этот пирожок, я тебя обедом накормлю!
Вряд ли можно было найти людей более не похожих друг на друга, чем Валерий Павлович и тетя Соня. И все же Валерий Павлович зачастил к ним почти ежевечерне. (К ним — это значит, в первую очередь к тете Соне.) Обычно после звонка в дверь следовал его неизменный робко-деликатный вопрос: «Позволите на огонек?..» — точно он признавал за тетей Соней полное право захлопнуть дверь у него перед самым носом. И, мгновенно расцветая, тетя Соня распахивала перед Валерием Павловичем дверь, а сама бросалась на кухню и принималась лихорадочно собирать на стол. Теперь в духовке всегда находилось что-нибудь «обалдительно», по Эриному выражению, пахнущее.
После ужина тетя Соня гасила свет, включала искусственный камин, и, сидя у мерцающих лампочек, имитирующих тлеющие угли, они вели нескончаемый, продолжающийся от встречи к встрече, разговор. Сначала Эра пристраивалась рядом, свернувшись калачиком в кресле, но в какой-то момент вдруг поняла, что она здесь лишняя. У них появился какой-то особый язык, как у людей, проживших вместе длинную жизнь, когда о многом говорится вскользь, мимолетно, однако собеседники, прекрасно понимая друг друга, не нуждаются в подробностях; они перебрасывались им одним понятными намеками, а часто просто молчали, глядя на мигающие огоньки, и молчание это не было тягостным или пустым. Это получилось как-то само собой, упаси бог — ей вовсе не давали понять, что она мешает, наоборот, оба они искренне просили ее посумерничать с ними у камина, и иногда Эра так и делала, но чаще всего уходила в свою комнату, отговариваясь уроками: задавали им сейчас более чем достаточно.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: