Лариса Евгеньева - Лягушка (Повесть и рассказы)

Мальчики пачками влюблялись в Курдюмову и курсировали мимо ее парты, украдкой засовывая ей в портфель записки, девочки тихо завидовали, но не ревновали — им ли тягаться с дочерью дипломата, которую погладила по голове английская королева!

Однажды Курдюмовой два дня подряд не было в школе. На вопрос классной, кто зайдет к Курдюмовой, поднялся лес рук: всем было любопытно поглядеть, как живут дипломаты. Но учительница указала на Эру, — скорее всего, потому, что чуть ли не с первоклашек. Эра ходила по отстающим и отсутствующим и у нее давно уже сложилась устойчивая репутация надежного и ответственного человека.

Неожиданности начались сразу. Дом номер пятнадцать оказался двухэтажной развалюхой, и на вид ему было не менее ста лет. Окна первого этажа были заколочены почерневшими досками, над дверью со ржавым амбарным замком косо свисала вывеска, тоже проржавевшая до дыр, на которой можно было с трудом разобрать надпись «Мясо — овощи». В адрес, безусловно, вкралась какая-то ошибка. Но все же для очистки совести Эра прошла во двор, открыла скрипучую дверь из трухлявых досок и по замызганной лестнице поднялась на второй этаж, стараясь не наступить на какую-нибудь из консервных банок с вонючими, протухшими остатками кошачьей еды (а было их никак не меньше десятка). В тупом изумлении Эра несколько минут рассматривала наклеенную на одну из дверей бумажку с надписью: «Кв. 3. Курдюмовы». Она постучала — звонка здесь не было.

Сначала ей показалось, что дверь открыла девчонка: маленькая, худенькая фигурка, выгоревшие пряди волос, связанных в задорный хвостик, коротюсенькая юбка, перекрученный, сползший ниже колена чулок. Почему-то девчонка была в одном чулке.

— Ты к Валентинке? Заходи, она скоро придет.

«Не знаю я никакой Валентинки», — чуть не проговорила с облегчением Эра, но в следующий миг вспомнила, что Курдюмову действительно зовут Валей.

— Только смотри под ноги, в коридорчике пол прогнил.

Голос был явно не девчоночий, и, пройдя через темный коридор, уже в комнате Эра увидела, что выгоревшие прядки на самом деле были седыми, а маленькое, бледное лицо расчертила сеть морщин. Раскрылась и загадка второго чулка: он лежал на протертом до лохмотьев диване рядом с клубком ниток.

— Дырка на дырке сидит и дыркой погоняет, — со смешком сказала женщина, перехватив Эрин взгляд. — Штопать?

— Выбросить, — посоветовала Эра, не представляя, какой толк может тут получиться из штопки.

— Ого, скорая какая! — рассмеялась женщина.

Эра мельком огляделась — обстановка была донельзя убогой, — и спросила напрямик:

— Извините, а вы тоже были в Англии?

— Не была, — не выказывая ни малейшего удивления, ответила женщина, вдевая нитку. — Что там опять Валентинка насочиняла?

Не надо было иметь семи пядей во лбу, чтобы обо всем догадаться. И Эра все рассказала маленькой женщине, быстро и ловко штопавшей одну дырку за другой, поглядывая на Эру с какой-то очень симпатичной улыбкой!..

— Может, писательницей будет Валентинка моя, — сказала она, когда Эра закончила, а потом, смеясь, завертела головой: — Негритянский принц!..

— Я только не знаю: зачем лгать? Какой вообще в этом смысл? У нас ведь нет бедных и богатых! То есть… — Эра невольно еще раз огляделась и закончила с неловкостью: — Ну, в общем, буржуев и бедняков! У нас все равны.

Мама Курдюмовой слушала ее с улыбкой. Потом сказала:

— Они в третьем классе сочинение писали, называлось «Мой дом». Я запомнила, ты послушай: «У нас в доме много цветов — тюльпанов и камелий. Большая собака охотничьей породы и сибирский кот. Полированные столы, стулья и другая мебель. Моя мама красавица. Папа курит трубку, его зовут Марк. У нас красивые тарелки и вилки, цветной телевизор и большой-пребольшой ковер. Каждый день у нас праздник».

В голове Эры вихрем проносились мысли, вернее, клочки мыслей. Землетрясение… нет, пожар, в котором дотла сгорел прекрасный дом, а вместе с ним пес и кот… А может, виноваты грабители, уволокшие ковры и полированную мебель? Она понимала, что все это полнейшая чепуха. Но…

— Но где же это все? — растерянно спросила она. — Куда оно делось?

— А никуда. Все было, как есть. — Мама Курдюмовой потрепала Эру по плечу. — Не было у нас ни кота, ни собаки, ни этих… камелиев. Ни даже папы Марка. Это же надо — Марк! Я ей говорю: «Тебе, Валентина, только романы писать!» Злится. У-у, как злится.

— Я… Меня прислали узнать, чего она не приходит, — вспомнила Эра. И уроки передать.

— Горлом немножко приболела. А сейчас в поликлинике, ей там промывания какие-то делают. Ты оставь уроки, а завтра она уже придет. Мама Курдюмовой перекусила нитку и, подняв на Эру серые ласковые глаза, сказала: — Ты не смейся. И девочкам не говори…

— Я не смеюсь. И не…

— Вот и хорошо, — перебила ее мама Курдюмовой. — А у Валентинки это… ну, как тебе сказать… Другие девочки хорошо живут, зажиточно, она же видит. А у нас вот как. Я на двух работах, правда, так что на еде не экономим. И Валентинку приодеть могу, она ведь не хуже других, правда?

Эра кивнула.

— Вот видишь. А на мебель, чтоб обновить, уже не хватает. Ей красоты хочется, вот что, она и выдумывает. Для красоты, понимаешь? Глупая она. А все равно каждому в жизни нужна какая-то красота. Ты только девочкам не говори, ладно? Тут ведь как получилось: я в двух учреждениях техничкой работала, а потом одно в новое здание перевели, ездить далеко, почти что за город, меня бес и попутал: устроилась к Валентинке в школу. Сначала ничего. Когда и наткнемся друг на друга, она нос кверху — и шасть вроде мимо чужой. Она там какую-то тоже заковыристую историю придумала, будто бы у нее мать солистка балета, — это после того, как ходили в оперный театр, еще в младшем классе. Водили их на балет «Щелкунчик». Так там в программке, веришь ли, тоже Курдюмова. Учительница, конечно, все знала, да я уговорила ее промолчать. Хорошая была учительница, добрая такая. А как раскрылось: все ничего, мимо так мимо, и вдруг она зимой, мороз двадцать восемь, в одной форме с девчонками за пончиками на большой перемене побежала. Был у них возле школы ларек, пончиками торгуют. А я как раз навстречу шла, увидела — и за ней: «Дочка, вернись! Дочка, пальто надень!» Ну прямо бес попутал. Ее, конечно, на смех: «Балерина со шваброй!» Это про меня. А Валентинка уперлась — и все: «Не пойду! Хоть режь, а в школу не пойду». Вот и пришлось переводить посреди года…

— Вы не беспокойтесь, я никому… — повторила Эра еще раз, выходя на площадку.

— Бог не выдаст, свинья не съест, — рассмеялась женщина, похожая на девочку. — Что, юбка моя не понравилась?

Эра покраснела и отвела глаза.

— Это, дорогуша, называется «мини». Лет уж двадцать, как была эта мода! А она все не рвется, крепкий материал. И квартиру мы скоро получим! — крикнула мать Курдюмовой вслед Эре. — Нас всего две семьи осталось: мы да бабка из шестой квартиры, — другие уж переехали! А котов своих пооставляли, восемь штук, вот их Валентинка и кормит! Это ж надо прокормить такую прорвищу!