Вильям Козлов - Юрка Гусь

Крапива жгла (они только сейчас это почувствовали), но вылезать из нее не хотелось. Лучше в крапиве сидеть, чем стоять под осуждающими взглядами людей.

Молодой лейтенант в зеленых погонах осмотрел воронку, повернулся к собравшимся:

— Что тут произошло?

— Бомба разорвалась, — сказал кто-то.

— Откуда она взялась? — возразил лейтенант. — Налета-то не было.

— Только это вышла я иж дома, шлышу гудет, — затараторила Шириха. — Как грохнет, батюшки мои, чуток в меня не угодил, треклятый…

— А вы видели, мамаша?

— Шамолет-то? — спросила Шириха. — Улетел окаянный… Жброшил бомбу и — покедова.

— Не было самолета, — загудели в толпе. — Примерещилось ей… Со страху.

Один из бойцов обнаружил в траве мешочек с толом и показал лейтенанту.

— Картина проясняется… — Суровый взгляд лейтенанта остановился на ребятах, все еще сидевших в крапиве. — Ваша работа?

— Мы бомбы делать не умеем, — сказал Гусь. — Это замедленная… Мы в ножички играли, а она сама взорвалась.

— Чье это добро? — спросил лейтенант, взвешивая в руке увесистый мешочек.

Ребята молчали.

— Ах ты шукин шын! — заорала Шириха, наконец сообразившая, в чем дело. — Чуть меня на тот швет не отправили… Жаберите его вмеште ш шобакой. Житья нет!

В толпе Юрка увидел Жорку. Он показывал на Юрку пальцем и что-то взахлеб рассказывал толстой тетке.

— Попался, Гусь? — крикнул из толпы Рыжий. — Теперь тебе каюк.

Жорка больше не боялся Гуся. Он был уверен, что теперь-то Юрку приберут к рукам. Жорка радовался и не скрывал этого.

— Поехали с нами, — сказал Юрке лейтенант.

— Это куда?

— В комендатуру.

Юрка нехотя выбрался из крапивы и стал отчаянно чесать ноги.

— В штаны бы тебе еще крапивы натолкать, знал бы, как людей полошить, — сердито сказала толстая тетка. Жорка уже успел все про Юрку выболтать.

— Хватит чесаться, — лейтенант крепко взял Юрку за руку. — Еще, приятель, почешешься…

Пока разворачивались все эти события, Стасик молчал. Увидев Шириху живой и невредимой, он обрадовался. Но когда дело круто повернулось против Юрки, даже пожалел, что Ширихе не попало. Очень уж яростно она налетела на Гуся.

Юрку повели к машине. Стасик бросился к лейтенанту.

— Это я взорвал, — торопливо сказал он. — Гусь ни при чем. Отпустите.

— Брешет! — крикнул из толпы Жорка. — Это Гусь. Я знаю.

— Вру? — Стасик выхватил из кармана два детонатора и протянул лейтенанту. — Вот, остались.

Лейтенант осторожно положил детонаторы в разные карманы и сказал:

— Поедешь с нами… Там разберемся.

— Помалкивал бы… человек! — проворчал Гусь. — Кто теперь Дика выпустит?

Юрка хотел рассердиться и не мог.

Усаживаясь в маленький «виллис», лейтенант спросил:

— Был еще кто-нибудь в вашей компании?

— Был, — быстро сказал Юрка. — Вон, стоит у забора, рыжий.

Стасик раскрыл было рот, но Юрка незаметно щипнул его. Стасик подпрыгнул на жестком сиденье, но ничего не сказал.

Жорку посадили рядом с Юркой.

— Брешет он, дяденька, — плакал Рыжий, размазывая кулаками слезы по толстым щекам. — Я смирны-ый, спроси-и у мамки-и…

— Смирны-ый… — передразнил его Юрка. — А бомбу взорвал?

— Ну скажи, что он брешет, — заглядывая Стасику в глаза, ныл Жорка. — Ежели где и валяется бомба, так я ее за километр обойду.

Стасик молча отвернулся от него.

— Отпусти-и, дяденька-а-а… Я… я…

Тут машина резко взяла с места, и Жорка, охнув, схватился рукой за подбородок. Видно язык прикусил.

Когда проезжали мимо сельпо, Юрка увидел Маргаритку. Она с котелком шла навстречу.

— Дик в сарае… — проносясь мимо, крикнул Юрка и помахал рукой.

— Вот они, голубчики, — сказал лейтенант, вводя ребят в небольшую комнату.

У распахнутого окна стоял письменный стол. На нем, кроме чернильницы, ничего не было. Одну стену занимала огромная зеленая карта. Словно клюкву кто-то рассыпал по ней. Это красные кружочки и точки. Лицом к карте стоял дядя Вася и толстым карандашом соединял кружочки синей ломаной линией. Юрка и Стасик переглянулись и опустили глаза.

— Рад вас видеть, мальчишки, — широко улыбнулся капитан. — В гости пришли?

— С гостинцем привел, товарищ капитан. — Лейтенант поставил на стол мешок со взрывчаткой. Выложил из кармана детонаторы.

— Вы свободны, Титов, — сказал дядя Вася.

— Гм, — сказал лейтенант и, строго взглянув на ребят, вышел.

Капитан поздоровался с Юркой и Стасиком за руку, Жорке тоже руку подал.

— Дяденька, я тут ни при чем, — сказал Рыжий. — Это все они…

Дядя Вася усадил их на черный мягкий диван и сам сел рядом.

— Как твоя собака? — спросил он.

— Жива, — неохотно сказал Юрка, а про себя подумал: «Ну чего резину тянешь? Давай накручивай хвосты».

Но капитан не спешил. Он достал папиросы, закурил и вдруг крепко обнял Юрку за плечи.

— Важная птица оказался тот «агроном», — сказал он.

— А толстый Мосин тоже важная птица? — спросил Юрка.

— Птица, — сказал дядя Вася. — Вернее, стервятник…

— А второго парашютиста поймали? — спросил Стасик.

Капитан встал, подошел к карте и карандашом потыкал в красный кружок.

— В этом районе скрывается. Парашют нашли, а диверсант пока гуляет…

— Дик бы его накрыл, — сказал Гусь. — Сцапал бы как миленького.

— Сыт он у тебя?

Юрка со Стасиком снова переглянулись.

— Сыт, — сказал Юрка. В этом вопросе он уловил что-то большее, чем простое любопытство. Уж не хочет ли дядя Вася отнять у него Дика? Так вот почему он так с ними разговаривает! Как говорится, мягко стелет, да жестко спать. Нет, Дика Юрка никому не отдаст. А если силой отберут — позовет летчиков. Они-то уж не дадут ни его, ни Дика в обиду.

— Верно говорит Гусь? — обратился капитан к Стасику.

Этого Юрка больше всего боялся. Стасик врать не станет. Не такой он человек. И верно, Юркин друг лукавить не стал.

— Юрке самому есть нечего, — сказал он. — А Дику много надо, я знаю. У нас в Ленинграде был Байкал… У Дика остались кожа да кости. Он теперь и шпионов-то ловить не сможет.

— Милиционер Егоров говорил, что скоро хлеба по сто граммов прибавят. — На Юркиных щеках так и заходили желваки. Голос его срывался. — Маргаритка каждый день по котелку с супом таскает… Ты же видел, она несла, когда мы ехали? — угрюмо посмотрел он на друга.

— Несла, — сказал Стасик.

— Для служебной собаки это не еда, — сказал капитан.

— Режьте меня, а Дика не отдам! — Гусь вскочил с дивана. Губы его подергивались, глаза стали влажными. Стасику показалось, что он сейчас заплачет. Но Юрка не заплакал. Он наотмашь провел рукой по лицу, и губы его сразу перестали дрожать, а глаза стали сухими, колючими.

— Ишь взвился, — усмехнулся капитан. — Никто не собирается у тебя собаку отбирать. Хотя вообще-то сам должен понимать: время военное и служебным собакам место в армии. Знаю, что это собака погибшего летчика.