Ульф Старк - Чудаки и зануды

– Иди переоденься, – сказал Ингве.

– Что?

– Я все знаю. Уж теперь тебе не отвертеться, – добавил он зловеще.

Бабах! Пол закачался у меня под ногами. Я обернулась и во вспышке молнии увидела лицо Ингве – сизое, гадкое. Голова у меня пошла кругом. Неужели это конец? Этот придурок сидел себе в корыте, слушал Трясогузку и докумекал, что речь обо мне. А я-то его в расчет не брала! Да его надо было утопить в этой бадье! Теперь он, того гляди, заявится в школу и опозорит меня перед всем классом. А ведь все из-за него! С него все началось!

– Я только не понимаю зачем? Для чего ты это затеяла? – сказал он, встал и пошел ко мне.

Ну нет, я ему не дамся!

– Симона! – закричал он.

Но я была уже у дверей. Я слышала его шаги за спиной.

У Аксельссона горел свет. Ну сейчас он получит новый материальчик для баек о соседях, подумала я, увидев на крыльце Ингве – босого, в одних подштанниках, пиджаке и дурацкой маленькой шляпе на макушке.

Я помчалась к свалке, которую то и дело высвечивали вспышки молний, словно шла фотосъемка. Ингве настигал меня. Ноги мои отяжелели. Тесные джинсы намокли и мешали бежать. Это давало Ингве фору. Еще чуть-чуть – и он меня догонит.

Тут я увидела дуб, устремивший к небу свои ветви. Мне ничего не стоило на него взобраться. Я подпрыгнула, ухватилась за нижнюю ветку и подтянулась. Мне не впервой лазить по деревьям, и я быстро вскарабкалась почти на самую верхушку, где ветки были уже реже и тоньше. Сюда-то Ингве нипочем не забраться!

Он был уже под деревом.

– А ну слезай, черт тебя подери! – орал он, перекрикивая грозу.

Все смешалось. Дождь обжигал глаза. Молнии разрывали грудь. Земля слилась с небом в сплошное размытое месиво, пронзаемое огненными вспышками. Мир превратился в бездонную морскую пучину, сквозь которую не мог пробиться луч света.

– Никогда! – проорала я в ответ.

– Ненормальная! Ты что, не понимаешь, как это опасно?

– Плевала я!

– Да ты просто дура! – вопил Ингве, чуть не плача.

– Хочешь меня поймать – лезь наверх!

Я увидела, как он вцепился в ту же ветку, с которой я начала свой подъем, неуклюже обхватил ее ногами и исхитрился подтянуться до следующей. У него был испуганный взгляд. Он неловко карабкался вверх по стволу, скользя по мокрым веткам. Казалось, еще ветка, и он сорвется.

– Остановись! – заорала я. – Свалишься!

Но Ингве не остановился, а упрямо лез вверх.

– Проклятая бестия! – шипел он.

В этот миг небо озарилось пламенем. Раздался ужасный взрыв, нас обдало жаром. Ослепленная, я вцепилась руками и ногами в ветку, которая норовила вырваться из моих объятий.

В нос ударил резкий запах. Это загорелась помойка. А я-то уже вообразила, что молния ударила в наше дерево. Глянув вниз, я ужаснулась – Ингве болтался вниз головой. Шляпа слетела на землю, да и сам он, казалось, вот-вот отправится за ней следом.

Ведь он лез на дерево, чтобы спасти меня! Нет, пусть он и безнадежный идиот, нельзя позволить ему вот так за здорово живешь сломать себе шею.

– Помоги! Господи, да помоги же мне! – взмолился Ингве.

Я спустилась к нему. Лицо у Ингве было белее Трясогузкиного плаща, в глазах застыл ужас.

– Обещай, что не проболтаешься, – потребовала я.

Он согласно кивнул.

– Понимаешь, со временем все как-нибудь само уладится. А так выйдет только хуже.

Он продолжал кивать.

– А с девчонками тебе обязательно целоваться? – поддел он меня.

Я покачала головой.

– Ну а теперь поможешь мне слезть? – спросил он заискивающе.

Я кивнула и потрепала его по мокрому, почти безволосому черепу.

Для начала я втащила Ингве обратно на ветку, а потом спустилась чуть ниже и стала помогать ему нащупывать крепкие ветви. Ноги у него закоченели и едва двигались.

Все шло хорошо, мы почти добрались до земли, но в последний момент он все-таки сорвался и упал навзничь. Вообще-то высота была небольшая, и я надеялась, что все обойдется. Ан нет! Ингве подвернул ногу. До дома он кое-как доковылял, опираясь на мое плечо.

– Жаль, что так вышло, – сказала я.

– Да ладно, – буркнул он миролюбиво.

– Где это вы были? – спросила мама, глядя на голые расцарапанные ноги Ингве и заляпанный грязью пиджак.

– По деревьям лазили, – ухмыльнулся он.

– Вот дуралеи! – ахнула мама, закатив глаза.

А потом мы ели борщ со сметаной и теплым хлебом. Настроение у мамы было прекрасное, как всегда, когда она заканчивала рисунки. Мы смеялись. Ступня Ингве сильно распухла и стала похожа на свеклу, но в остальном он выглядел непривычно нормальным.

– Пожалуй, надо показать твою ногу врачу, – сказала мама после кофе.

Дождь лил не переставая. Всю ночь тарабанил по крыше. И весь следующий день, субботу, тоже. Натянув на голошу одеяло, я лежала на уродливой кровати красного дерева и наслаждалась стуком капель в оконное стекло, шумом ветра в кронах деревьев, ненастьем и холодом. Мама пекла хлеб, и по дому распространялся аромат аниса и фенхеля. Ингве сидел, вытянув загипсованную ногу, заполнял страховую квитанцию и радостно насвистывал, слушая прогноз погоды, предрекавший затяжные дожди, ветер и похолодание. Дедушка устроился в кухне за компанию со всеми, листал пахнувшие пылью и жиром поваренные книги и под бой часов пощелкивал себя по носу. Ничего не происходило, и это было замечательно. Демоны, видимо, взяли отгул. Им ведь тоже требуется отдых.

Телефонный звонок Катти нарушил покой. Она щебетала в трубку, пригласила меня в понедельник на вечеринку и поинтересовалась, не хочу ли я пойти с ней в кино. Я ответила «да» про вечеринку и «нет» про кино. Судя по голосу, она ^дулась и заявила, что раз так – позовет Исака. Я живо представила себе, как она водит своим остреньким языком по его взъерошенным волосам. Плевать

Я спустилась в кухню залечить резь в желудке баночкой «Севен-ап» и черствыми рогаликами с сыром. Дедушка отложил в сторону бесчисленные кулинарные записи и неотрывно смотрел на бушующую за окном непогоду.

– Завтра, дорогие мои, будет погожий солнечный день, – сказал он певучим голосом. – И мы поедем за город.

«Хо-хо», – отозвался дождь, плеснув нам в окно.

Кто-то тихонько погладил меня по щеке. Я увидела веснушчатое лицо.

– Вставай скорее, голубушка, – пропел дедушка мне на ухо. – Полюбуйся, как светит солнце! –

Седые усы щекотали мне щеку. Дедушкины глаза сияли ясной синевой – как залив, как море. Я не стала сердиться, что меня разбудили и вырвали из грез. Дедушка бурлил, словно волны, а занавески колыхались на теплом ветерке.

– Помоги-ка мне собраться, девочка, – попросил дедушка.