Ульф Старк - Чудаки и зануды

Я укрылась за гардиной, зарыла в ворсистый ковер непомерно большие клоунские ботинки, чтобы они не привлекали внимания, и подумала: «Может, свалить по-тихому, пока никто меня не заметил?» Но что-то меня удерживало. Я осмотрелась. Чего я, собственно, ожидала? Компания расфуфыренных задавал из северного пригорода, чавкая, пожирала креветок из большой стеклянной миски. Они манерно тянули гласные, словно вытягивали их из тесных воротников, перехваченных узкими галстуками. Многих я узнала. Водяной, Данне и Стефан изо всех сил накачивались лимонадом, объедались чипсами, хрустящими палочками, арахисом и сластями. Мурашка и Пэра развалились на золотисто-желтом плюшевом диване, похожем на огромный сырный рогалик. Фрида и Нетта слонялись в центре комнаты, там, где, видимо, расчистили место для танцев. А Пепси то раскручивал, то вновь собирал напольную лампу. И тут я заметила их.

Катти обвила рукой его шею. Я могла различить светло-голубые глаза. Но он меня не видел, смотрел на Каттино напудренное белое лицо с черной подводкой вокруг глаз и огненно-красным пятном вместо рта. Черная шевелюра почти целиком заслоняла его лицо. Мне показалось, что, прежде чем я их обнаружила, кто-то смотрел на меня из того угла. Наверное, я ошиблась.

Я решительно направилась в их сторону, хотя и понимала, что это делать не стоит.

Оба ничего не видели и не слышали. Я просунула голову сквозь копну черных волос.

– Ну как язычок, милашка? Не болит? – поддразнила я Катти.

– Ой, это ты, што ли? – удивилась она. – Вше нормально. Ш яшиком вше в порядке.

– Класс, – кивнула я, чувствуя, как холод пробирает меня до костей, и обернулась к Исаку: – А ты как?

– А что?

– Может, еще птички нужны? – спросила я с ледяной улыбкой. Я чувствовала, как во мне опять поднимается злоба.

– Ты что, ревнуешь? – невозмутимо поинтересовался Исак.

Эта невозмутимость меня взбесила. Я готова была броситься на него с кулаками. Но Исак уже выскользнул из Каттиных объятий и направился к чипсам и прочей жратве. Головокружительный миг, когда жизнь представилась мне как медленный поток, где радость и горе сливались в звуках виолончели, соединявшей все вокруг, – этот миг прошел. Я снова очутилась один на один со своими проблемами.

Ревную? Неужели правда? Стою тут, как шут гороховый, изображаю неизвестно кого и ловлю косые взгляды начерненных глаз, а тот, с кем мне хочется быть, уходит жрать всякую гадость. Весело, нечего сказать!

– Пошшли. – Катти потянула меня за собой. – Пойдем продолжим то, што не доделали в прошлый раш.

Я вытянула шею и вроде бы разглядела вихры Исака, а Катти меж тем тащила меня по бесконечному ковру, усеянному хлебными крошками.

Хриплым голосом она мурлыкала мне на ухо:

– Штей. Ай вонт ю ту штей…

Мейк ап йор майнд, дишайд.

Ви куд би мейкинг лав тунайт

Телл ми йеш энд нот ай майт…

И тут я споткнулась. Чертовы ботинки!

Чтобы не упасть, я обеими руками уцепилась за Катти. Клоунские ботинки наехали один на другой, согнулись и в конце концов зарылись носами в ковер, словно два сбитых самолета.

Мы протаранили толпу и спикировали прямо на стол с креветками. Миска вдребезги разбилась, ударившись о горшок с экзотической пальмой, а мы приземлились на ковре. Падая, я треснулась обо что-то головой, так что все поплыло перед глазами. Я лежала на Катти, обхватив ее руками.

– Уф! – простонала Катти. – Зашем так горяшиша!

Я попыталась оторваться от пола, но, падая, мы стащили со стола скатерть и запутались в ней. Выбраться никак не удавалось.

Каттины глаза смеялись, а мне было не до смеха.

– Что это вы там делаете на полу? – крикнул один из задавал.

Катти чмокнула меня в щеку.

– Мошет, еще полешим, милый, – проворковала она мне на ухо.

– Нет уж, – отрезала я.

Наконец мы снова были на ногах. Все, ухмыляясь, таращились на нас. Я была просто вне себя от злости, вдобавок меня жутко знобило. Все же я попыталась изобразить улыбку. Сколько еще это может продолжаться? Куда Катти меня снова тащит?

В этот миг Пепси включил-таки напольную лампу, с которой возился весь вечер. Она замерцала и замигала, рассыпая вокруг яркие красные лучи, отчего площадка в середине комнаты сразу преобразилась в дискотеку, где «Siouxie» и «Banshees» выли свои унылые песни прямо в наши жаждущие уши.

– Пошли потаншуем. – Катти потащила меня в центр мигающего светового круга.

Интересно, как танцуют мальчишки? Вот на таких вещах проще всего засыпаться. Я старалась двигаться нарочито неуклюже, подражая холодной невозмутимости Траволты, который только что врезался башкой в стол. Я завидовала Катти: согнув колени, она покачивалась из стороны в сторону, так что волосы развевались, а грудь в обтягивающей кофточке подпрыгивала. Судя по всему, она старалась походить на Дженнифер Билз из фильма «Танец-вспышка», который я не видела, а Катти смотрела вместе с Исаком.

Будь я мальчишкой, точно бы в нее влюбилась, подумала я.

Будь я мальчишкой, я бы вечерами, лежа в постели, мечтала о ней.

Будь я мальчишкой, мне бы нравились ее острый язычок и желтые глаза.

Будь я мальчишкой, как Исак… подумала я и так топнула ногой, что от боли слезы подступили к глазам.

– Ты мне нравишша, Шимон, – прошипела Катти, проплывая мимо. – Никто еще не швырял меня на пол в гоштиной и не тишкал под шкатертью, в разгар вешеринки!

– Это недоразумение, – попыталась объяснить я. – Недоразумение! Слышишь! Неужели не понятно?

– Непонятно, – ухмыльнулась она в ответ.

– Ты мне тоже нравишься. Только по-другому.

– Как это по-другому?

Она обвилась вокруг меня, прижалась грудью к Ингвиной рубашке, так что мне показалось, что это моя грудь, а не ее. Ватный рулик у меня в штанах съехал куда-то набок.

Катти, видимо, решила, что я с ней заигрываю: играючи укусила за язык, играючи изваляла в объедках креветок.

– Не могу я быть с тобой! – Я старалась придать голосу твердость ледяного комка у меня внутри. – Ничего не выйдет.

– Пошему? – Похоже, до нее начало доходить. Мы по-прежнему стояли, не шевелясь, вплотную друг к другу.

– Ты не виновата. Это со мной что-то не так.

– Што не так? – прошептала Катти нежно, намекая, что она, как заботливая медсестра, может исцелить любые мои раны.

– Ты меня не заводишь, – сказала я, чтобы прекратить бесполезные объяснения.

– А по-моему, наоборот, – возразила она с непререкаемой убежденностью.

– Нет. На самом деле.

– А как ше пошелуи? А объятия? И… и вше оштальное?

– Недоразумение.

– Ах ты, гад! – Катти влепила мне пощечину.

И я осталась одна в мерцающем свете. А вокруг смеялись, шептались, танцевали.

Пора было сматываться. Не стоило вообще приходить. Но раз уж я сдуру заявилась, самое время было одуматься и прекратить выпендриваться.