Шандор Тот - Второе рождение Жолта Керекеша

И все же беда их подстерегала и настигла у детского сада.

Ребятишки, увидев щенка, разразились оглушительными криками:

— Смотри, смотри, настоящий жучок!

— Ага, бело-черный. Давайте ловить!

— Пошли! Окружайте его, а то убежит!

— Это дог. Я видел дога. Во огромный, как лошадь!

— Бежим за ним! Жучишка, жучишка, бежим!

Они пустились бежать, высовывая руки из-за ограды.

— Пи?тю! Юдитка! Сейчас же назад! — тоненьким, беспомощным голоском взывала воспитательница. — Дети, немедленно возвращайтесь назад!

Керекеш пытался ускорить шаг, но Зебулона уже сковал страх. Стараясь уйти от кричащих детей, он в отчаянии рвался и тянул хозяина к мостовой. В конце концов он уселся и, часто моргая, с мольбой смотрел на своего вожатого; в глазах его, полных слез, застыл ужас, а тело дрожало мелкой дрожью.

Керекеш не мог дождаться момента, пока две воспитательницы справятся с оравой своих подопечных и скачущие вдоль ограды неистовствующие ребятишки окажутся наконец за пределами видимости и слышимости.

Попытки увести щенка были тщетны. Зебулон заартачился, как норовистая лошадка, и сидел, вцепившись когтями в асфальт. Когда он чуть сдвинулся с места, на тротуаре остались влажные от пота отпечатки щенячьих лап.

— Как зовут его, дяденька? — спросила Керекеша девочка с косичками.

— Как зовут щенка, дядя? — требовал ответа хор мальчуганов, прижавшихся рожицами к решетке.

— Собачий дядя! Собачий дядя! — дружно завопила горластая ватага.

И Керекеш отступил. Он отказался от дальнейшей борьбы и, схватив щепка под мышку, большими шагами устремился домой. Но вопли «Собачий дядя! Собачий дядя!» преследовали его еще долго.

Тащить на руках щенка было делом нелегким. Его длинные ноги свисали почти до земли, а сам Зебулон, не чувствуя твердой опоры, вел себя так, будто несли его на смертную казнь: он был в полуобморочном состоянии.

Как только за спиной стихли детские голоса, Керекеш бережно поставил щенка на землю. Щенок, поджав хвост, галопом помчался к дому.

Керекеш вернулся в квартиру расстроенный и по здравом размышлении пришел к выводу, что успех, достигнутый сегодня, в общем, равен нулю. В конечном счете все свелось лишь к нескольким наблюдениям, о которых он сообщит Беате и Жолту.

Взглянув на часы, Керекеш прошел в комнату брата. Тибор был на ногах и не спеша потягивал палинку.

— Ты уже дома? — в замешательстве спросил Тибор, и по его смущению легко было догадаться, что сам он только что встал.

— Как ты себя чувствуешь? — приняв вдруг веселый вид, спросил в ответ Керекеш.

— Спину слегка покалывает.

— Завтра я тебя покажу ревматологу.

— Не надо. Зачем?

— Ладно. Мы еще это обсудим. Вот что, Тибор. Сейчас девять часов. Прошу тебя часов в одиннадцать погулять со щенком в саду. Хорошо?

— Ну конечно. О животных нужно заботиться. Я не забуду, не беспокойся. А щенок дорогой. Очень дорогой. За него, должно быть, немало денег заплачено, — говорил Тибор, с ребяческой хитрецой косясь на брата.

— Сейчас он спит. Но в одиннадцать…

— Щенок дорогой, — сказал снова Тибор.

— Да, — отозвался Керекеш.

— Лежит себе тихонько на месте, не лает. Прекрасный, спокойный щенок. Я очень этому рад.

— Завести тебе часы на одиннадцать?

— Вообще-то не нужно, но если ты хочешь…

Керекеш поставил будильник на четверть двенадцатого.

— Пожалуйста, не забудь, — сказал он на прощание, — иначе щенок напакостит. До свиданья!

— Погоди! Я хочу знать, какой породы собака.

Керекеш с кислым видом ответил (по его приблизительным подсчетам, Тибор спрашивал об этом не менее пятнадцати раз):

— Это пойнтер. Английская легавая.

— М-гм! Значит, пойнтер. Так я и думал. Собака охотничья. Да?

— Да.

— Ты собираешься охотиться?

— Я не собираюсь охотиться.

У Тибора блеснули глаза. Так он и знал. Охотничья собака, с которой на охоту не ходят. Легкомыслие в духе века.

— А как зовут щенка? Кажется, я забыл, — спросил Тибор.

— Зебулон.

— Значит, Зебулон. Собаку зовут Зебулон, — сказал Тибор подчеркнуто.

Керекеш не прореагировал и ушел, а Тибор тут же отхлебнул палинки и уселся разгадывать кроссворд. Он натянул на костистый череп узкую белую резинку, на которой держались его очки со стеклами в восемь диоптрий, и улегся локтями и грудью на стол; в таком положении ряды черно-белых квадратов находились в приличной близости от его носа. Стороннему наблюдателю могло показаться, что он смотрит не глазами, а носом. Нос-огурец прилежно ползал по клеткам кроссворда. Усеянные веснушками костлявые руки время от времени вписывали в квадраты несколько кособоких букв.

За дверью послышался тихий визг.

Тибор усмехнулся.

— Зебулон что-то лепечет, — сказал он с восторгом.

Несколько секунд старик прислушивался. За дверью была тишина. Нос Тибора вновь задвигался по клеткам кроссворда, но уже гораздо медленнее.

— Дорогая собака, — забормотал Тибор, вдруг направляясь к кровати. — Охотничья собака, которая никогда не узнает охоты. Кто видел такое?

Полусонный, он опять усмехнулся.

Будильник прозвонил в четверть двенадцатого. Для чего — неизвестно, потому что на трескучий, назойливый звон ответом был негодующий храп.

Зато Зебулон, услыхав звонок, моментально вскочил на ноги. Он бросился к двери, черным носом прижался к щелке и принюхался. Звон не издавал ни малейшего запаха и вскоре утих совсем.

Зебулон подождал еще, потом широко зевнул и побрел к своему коврику. По пути он заметил, что дверь в комнату приоткрыта.

А в комнате была вещь, возбуждавшая его любопытство: зеленый персидский ковер, точнее — его пышная бахрома.

И Зебулон, не колеблясь, накинулся на ковер. Он хлопнул лапами по легко взметнувшейся бахроме и прислушался: не прозвучит ли магическое «Нельзя!». Слово не прозвучало, кругом царила первозданная тишина.

Тогда Зебулон осторожно обошел «противника» и снова ринулся в бой. Под ударами лап бахрома удивительным образом взлетала, Зебулон схватывал кисточку зубами, ковер вздрагивал и норовил накрыть собою щенка. Это была уже контратака. Но Зебулон из-под ковра мгновенно выскальзывал и издавал ворчание, напоминавшее ломающийся голос мальчишки-подростка. И вот наступил момент, когда кисточка, ставшая первой жертвой его энергичных атак, наконец пала. На вкус она оказалась приятной, и Зебулон проглотил ее единым духом. И снова ринулся в бой.

Зеленый ковер был ободран довольно быстро. И тогда с не меньшим азартом Зебулон набросился на красный ковер, но в самый разгар сражения остановился, чтобы дать себе передышку.

После стольких трудов щенку, естественно, захотелось развлечений полегче. Такое именно развлечение его уже поджидало, причем совсем рядом. Во время битвы с коврами, сопровождавшейся многократным и яростным столкновением разных предметов мебели, с письменного стола на пол рухнула стопка книг и потащила за собой портфель, чудесно пахнувший кожей. Выпотрошить этот портфель было делом одной минуты. Оскалив зубы и мотая головой, Зебулон вытаскивал из отделений всевозможных цветов бумаги: те, что потверже, пробовал на вкус, а мягкие раздирал лапами в мелкие клочья.