Ким Шилин - Экософия Творчества Жизни – инновационная стратегия человека-мира (Второе рождение К. Маркса – в России)

К.Ш.: Это даже не просто заново написанная, а заново продиктованная(во сне, – как Д.И.Менделееву) работа. Да, именно так: «заново продиктованная». Ибо после публикации «моей» работы (как потом выяснилось, что это не так), мне (как некогда Наполеону гадалка, а мне – ясновидящая) передала слова К.Маркса о том, что это он мне продиктовал«мою» Экософию К.Маркса. На вопрос: могу ли я при переиздании этой работы назвать ее подлинного автора, т. е. К.Маркса, получил ответ: «Да, если оченьхотите, то можете». Да, я очень хочу, чтобы фундаментальные открытия К.Маркса прозвучали вновь и под его собственным именем. Позднее мы внесли в нашу договоренность существенную поправку: мы выступаем как соавторы(как Маркс и Энгельс). Вот почему наши два голоса звучат подчас как один, в котором нас с трудом можно отличить друг от друга. Однако в то же время мое видение К.Маркса основано на его текстах, а значит, это и научная работа тоже .

Но это все-таки особая научная работа. Марксово понятие труда вообще подобно творческой«мине» многократного действия. Она постоянно и все заново и заново «взрывается» во мне огромной творческой энергией, требующей немедленного «выхода» в дальнейшее совершенствование Его, Марксовой концепции. Меня как бы не остается. Один Маркс. «Сплошной Маркс». Но зато КАКОЙ Маркс. Истинный. Возвратившийся заново к новой жизни, в новом качестве. И я счастлив, что могу хоть чем-то помочь выходу человечества на новый, духовно-творческий уровень своего развития.

Впрочем, мой «Капитал» остается, но более глубоко доосмысливается, – считаю уже я.

Мое творчество принято делить на две неравные части: 1) «ранний» Маркс 2) «зрелый» Маркс. (А «значит», «ранний» – еще «не зрелый»).

Я с такой структуризацией категорически НЕ СОГЛАСЕН, ибо при этом не учитывается специфика ни первого, ни особенно третьего, синтезирующегоэтапов моего творчества, когда у меня родилась самая сильная и самая перспективная из всех моих идей, основное среди моих открытий – определение понятия труда вообще(«Капитал, т. 3, гл. 48). Увы, поныне все рассматривается как варианты «не зрелого» и «зрелого» Маркса. Тогда как особую роль в моем творчестве играет каждый из этапов, взаимодополняя, а не отрицая, друг друга до некой макроконцепции, выходящей далеко за пределы капитализма – в прошлое и будущее. А значит, эта концепция имеет более фундаментальный смысл, чем это считают, подчас вполне искренне, как, например, мой друг Фридрих Энгельс, без помощи которого я и мое семейство просто не выжили бы. И, тем не менее, именно Энгельс – в целях популяризации – начал вульгаризацию моей теории.

При такой смене акцентов аналитико-критически-научного и экономикоцентричного позитивно-творчески-экологическим (т. е. научного знания Живым) мое творчество обретает нормативно-прогнозный смысл Стратегии выхода человечества из всей системы кризисов: и моего, ХIХ-го, и ХХI вв. – на качественно новый уровень развития.

Замысел, требуемый современной эпохой перехода человека-человечества в новое качество. Но замысел этот нам вполне под силу хотя бы потому, что я уже однажды, в моем, ХIХ-м в.проделал нечто подобное. Вошел в политэкономию я с критики экономических учений. И так продолжалось до тех пор, пока я не сделал открытие в товаре исходной «клеточки», «ячейки», простейшего начала экономической теории капитализма. С товара я и начал свой основной труд жизни ХIХ в. «Капитал», «перевернув» всю мою предшествующую историю исследования капитализма. Не могу сказать, что это было легко, но это было необходимо. Столь же необходимо и современное переворачивание истории в нормативный прогноз. И мы это уже делаем. И сделаем.

Хотя логически эта ситуация возникла еще в конце моей жизни: в простейшей форме труда, которую я назвал «труд вообще» – в отличие от всех других форм труда – я открыл простейшее начало всей предшествующей истории человека-общества – в их общении-с-Живой Природой – и все последующие перспективы их последующего развития, снимающего все и всякие, умышленно внедряемые эко-социальные противоречия и ограничения.

Для меня это было потрясение, ибо снятие капитализма (и всех ему предшествующих и его породивших антагонизмов) становится возможным в рамках гораздо более грандиозной, подлинно всеобщей теории, в которой мой «Капитал» оказывался частным моментом, мною же снимаемым на основе «развертывания» труда вообще как простейшего начала нормативного прогноза эко-гармоничного будущего. Однако, увы, жизнь моя уже кончалась. Энгельс, опубликовавший 3-й том «Капитала», в котором и была дана дефиниция труда вообще, этой перспективы не понял, да и вообще на решение столь масштабной проблемы он и не был ориентирован.

Ну а чем же плох был «урезанный», фетишизированный, но реально до сих пор «существующий в общественном сознании» Маркс? В чем именно фетишизация моей теории?

– В своей теории товарного фетишизма я показал, что товар и товарные отношения, будучи продуктамичеловеческого труда, становятся – в товарном обществе – его «творцами», «реальным базисом». Так это представляется отчужденно-отчуждающему социальному сознанию того и современного общества. И это далеко не просто «игра» неразвито-отчужденно-фетишизированного сознания. Все решают здесь материально- властные интересы господствующего меньшинства. Это «переворачивание» осуществляет его коллективная воля, играющая роль закона до сих пор .

И далеко не только в сфере общественного сознания, но и в реальной, в т. ч. и экономической практике , при организации-структуризации отчуждающих форм труда: конкретного-абстрактного-наёмного . А они принимаются за, якобы, естественные, «нормальные», необходимо де сохраняемые любым обществом на всех-де стадиях его развития. И тогда в полном соответствии с этой, фетишизирующей формальной логикой материальное производство в целом «объявляется» и действительно функционирует в качестве-де «реального базиса», увы, любогообщества, в т. ч. и того, которое, реализуя, якобы, «марксову» теорию «исторического материализма», строит себя на «материально-технической базе социализма», которая стала «выражением-утверждением» коллективной воли уже иного правящего меньшинства.