Марк Твен - Заговор Тома Сойера

Мы поплыли назад в город, и Джим пошел домой, а мы с Томом - в плотничью мастерскую и купили много гладких сосновых брусков, как Том хотел. А потом зашли в лавку, купили шило, долото и маленький резец и спрятали их у тёти Полли на чердаке. Я остался у Тома ужинать и ночевать, а ночью мы удрали из дома и отправились бродить по городу - хотели поглядеть на патрульных. Было темно и тихо, на улицах - ни души, разве что собаки да кошки, которым не спалось. Все огни были потушены - только в домах, где лежали больные, светились за шторами слабые огоньки. И на всех углах стояли патрульные и говорили: «Стой, кто идет!» - а мы в ответ: «Свои». А они спрашивают: «Пароль?» Мы и говорим, что никакого пароля у нас нет, а они смотрят и отвечают: «Ах, это вы! Отправляйтесь-ка лучше домой - мелюзге вроде вас давно пора спать».

А мы улучили минуту и прокрались вверх по лестнице в типографию, задернули шторы и зажгли свечу. Старый седой мистер Дэй, подёнщик, спал на полу под печатным станком, подложив под голову саквояж. Он даже не шелохнулся, и мы заслонили свечу и принялись ходить на цыпочках по комнате. Мы взяли себе типографской бумаги - голубой, зелёной, красной и белой, - немного чернил, красных и чёрных, и отрезали маленький кусочек от нового валька, чтобы наносить краску, а на стол положили монету в двадцать пять центов в уплату. Потом нам захотелось пить. Мы нашли какую-то бутылку, подумали, что это лимонад, и выпили до донышка, а это оказалось лекарство от чахотки - на нём была этикетка, но оно было очень хорошее и помогло. Это было лекарство мистера Дэя, и мы положили на стол ещё двадцать пять центов; потом задули свечу, отнесли нашу добычу домой и были очень довольны. А ещё стащили у тёти Полли щётку для волос - пригодится, чтобы печатать, - и легли спать.

Том не захотел браться за дело в воскресенье, а в понедельник утром мы достали с чердака наши лохмотья, в которые переодевались, когда играли в негров, и Том примерил свой парик, холщовую рубаху, драные штаны с одной подтяжкой и соломенную шляпу с провалившимся верхом и обгрызенными полями - вид у него был хоть куда, потому что рубашку сто лет не стирали, а остальное тряпьё пробовали на зуб крысы.

А после Том написал листовку: «Сбежал превосходный глухонемой негритянский мальчик! За поимку награда 100 долларов», - и так далее и тому подобное. И описал подробно, как он будет выглядеть, когда переоденется и выкрасится в чёрный цвет. И добавил, что негра нужно вернуть «Саймону Харкнесу, поместье «Одинокая Сосна», Арканзас» - Том знал отлично, что такого места на белом свете нет.

Потом мы отыскали нашу старую цепь с висячим замком и двумя ключами - мы с ней играли в «Узника Бастилии», - да ещё немного сажи и топленого сала, и положили вместе с остальными нашими пожитками (Том называл всё это «реквизит» - умное слово для барахла, за которое и сорока центов не дашь).

Теперь нам нужна была корзина, но мы никак не могли найти подходящую - все были малы. Только одна была в самый раз - ивовая корзина тёти Полли. Тётя Полли очень ею гордилась и берегла пуще глаза: сколько ни проси у нее, всё равно не даст. Ну, мы спустились и стащили её, пока тётя Полли торговалась за сома с каким-то негром. Принесли корзину к себе на чердак и сложили в неё всё наше барахло. А потом целый час не могли никуда уйти - ни Сида, ни Мэри не было дома, и, кроме нас, некому было помочь тёте Полли искать корзину. В конце концов, она решила, что корзину спёр негр, который продал ей сома, и кинулась его искать - тут мы и улизнули. Том сказал, что нам помогает само Провидение, а я подумал - нам-то и впрямь помогает, но как же негр? А Том и говорит: подожди, оно и о негре позаботится каким-нибудь таинственным, непостижимым образом. Так оно и вышло. Когда тётя Полли отругала негра на чём свет стоит, а он доказал, что корзину не брал, она очень расстроилась, попросила прощения и купила у негра ещё одного сома. Мы его нашли вечером в буфете и променяли на коробку сардин, чтобы взять их на остров, а тётя Полли подумала, что сома съела кошка. Я и говорю: «Ну вот, Провидение помогло негру, а от кошки отвернулось». А Том в ответ: подожди, о кошке оно тоже позаботится таинственным, непостижимым образом. Так и получилось: пока тётя Полли ходила за хворостиной, чтобы отхлестать её, кошка съела и второго сома. Выходит, прав был Том: каждого из нас Провидение хранит, надо только доверять ему - и всё будет хорошо, и никто без помощи не останется.

Наутро мы спрятали наши пожитки наверху в доме с привидениями и вернулись с корзиной в город. Корзина нам очень пригодилась, чтобы перетаскивать еду и кухонную утварь в большую лодку Джима. Я остался в лодке сторожить припасы, а Том пошёл за покупками, и при этом ни в одну лавку не заходил дважды, чтобы не приставали с расспросами. И наконец Том притащил с чердака сосновые бруски, типографскую краску и все наши печатные принадлежности. Мы переправились на остров, а там отнесли наше добро в пещеру - теперь для заговора всё было готово.

Домой вернулись засветло, корзину спрятали в дровяном сарае, а ночью встали и повесили ее на ручку входной двери. Утром тётя Полли нашла корзину и спрашивает Тома, как она там очутилась. Том и отвечает: не иначе как ангелы принесли. А тётя Полли говорит: да, наверное, так оно и есть, и она знает парочку таких ангелов и после завтрака с ними разберётся. Честное слово, так бы она и сделала, задержись мы хоть на минуту.

Но Том очень торопился с листовками, так что мы удрали при первой возможности, взяли челнок и поплыли вниз по реке в Гукервилль, что за семь миль отсюда, - там есть маленькая типография, у которой заказы бывают от силы раз в пять лет. Там для нас отпечатали сто пятьдесят листовок про беглого негра. Назад мы поплыли по тихой воде вдоль самого берега, домой вернулись засветло, листовки спрятали на чердаке, потом нам задали взбучку (правда, совсем небольшую), а после был ужин и семейное богослужение. Спать легли усталые как собаки, зато довольные - ведь мы сделали всё, что нужно.

Заснули мы тотчас же - всегда быстро засыпаешь, если ты устал, и сделал всё, что мог, и старался изо всех сил, и на душе спокойно, и нет никаких забот. А о том, как нам проснуться, мы ни капли не тревожились: погода была хорошая, и, пока она не переменится, нам всё равно больше делать нечего, а уж если переменится - мы сразу почуем и проснемся. Так оно и вышло.

Около часа ночи началась гроза, и нас разбудили гром и молния. Лило как из ведра, дождь барабанил по крыше так, что можно было оглохнуть, и хлестал по стёклам - в такую погоду хорошо лежать, уютно устроившись под одеялом. Ветер хрипло завывал в трубах: то стихнет, то снова налетит, да как начнет гудеть, свистеть, реветь, дом ходит ходуном, ставни по всей улице хлопают - и вдруг как сверкнет молния, будто всё вокруг огнём пылает, и гром как грянет - вот-вот, кажется, весь мир на кусочки разлетится. В такую грозу радуешься, что ты жив-здоров и лежишь в тёплой уютной постели. А Том как возьмёт да и закричит: «Гек, вставай - сейчас как раз самое время!» - со всей мочи, да только я его еле услышал через весь этот рев и грохот.