Люси Монтгомери - Аня с острова Принца Эдуарда

— Вы любите кошек? — спросила миссис Гарднер с чуть заметным оттенком снисходительного удивления.

Несмотря на свои нежные чувства к Паленому, Аня не особенно любила кошек, но тон миссис Гарднер вызвал у нее досаду. Без какой-либо видимой связи она вдруг вспомнила миссис Блайт, которая так любила кошек, что держала их в доме столько, сколько соглашался позволить ей ее муж.

— Премилые животные, не правда ли? — лукаво заметила Аня.

— Я никогда не любила кошек, — равнодушно сказала миссис Гарднер.

— А я их люблю, — вмешалась Дороти. — Они такие славные и себялюбивые. Собаки слишком отзывчивы и бескорыстны. Они вызывают у меня чувство неловкости. Но кошки восхитительно человечны.

— У вас здесь прелестные фарфоровые собаки. Можно мне рассмотреть их поближе? — сказала Алина, направляясь к камину и невольно становясь виновницей другого происшествия. Взяв в руки Магога, она села на подушку, под которой был спрятан шоколадный торт Присиллы. Аня и Присилла обменялись страдальческим взглядом, но ничего не могли поделать. Величественная Алина продолжала сидеть на подушке и беседовать о форфоровых собаках до самого конца визита.

Дороти на минутку задержалась, чтобы порывисто стиснуть Анину руку и шепнуть:

— Я знаю, мы с вами будем друзьями! Рой мне все о вас рассказал. Я единственная в семье, с кем он может поговорить — бедняга! С мамой и Алиной не пооткровенничаешь. Как вы, девушки, должно быть, замечательно проводите здесь время! Вы не позволите мне приходить к вам почаще?

— Приходите так часто, как вам только хочется, — сердечно ответила Аня, радуясь, что хотя бы одна из сестер Роя внушает симпатию. То, что она никогда не полюбит Алину, было слишком очевидно, как и то, что Алина никогда не полюбит ее, хотя расположение миссис Гарднер, возможно, и удастся завоевать. В целом Аня вздохнула с облегчением, когда все это тяжкое испытание осталось позади.

с трагическим видом процитировала Приссилла, поднимая подушку. — Этот торт теперь представляет собой то, что можно было бы назвать «плоской шуткой». И подушка тоже испорчена. Никто не разубедит меня в том, что пятница — несчастливый день.

— Люди, которые просят передать, что придут в субботу, не должны являться в пятницу, — заметила тетя Джеймсина.

— Я уверена, что это ошибка Роя, — заявила Фил. — Но этот молодой человек совсем потерял голову и не отвечает за свои слова, когда беседует с Аней… Да где же она?

Аня ушла наверх, в свою комнатку. У нее было странное желание расплакаться. Но вместо этого она заставила себя рассмеяться. Паленый и Джозеф были просто ужасны!.. А Дороти такая милая.

— Я хотела бы быть мертвой… или, чтобы сейчас был завтрашний вечер, — стонала Фил.

— Если ты проживешь достаточно долго, оба желания исполнятся, — спокойно заверила ее Аня.

— Тебе легко оставаться безмятежной! Философия для тебя — родная стихия. Для меня — нет, и как подумаю об этом ужасном завтрашнем экзамене, совсем падаю духом. Если я провалюсь, что скажет Джо?

— Не провалишься. А как ты справилась сегодня с греческим?

— Не знаю. Может быть, это был хороший письменный ответ, а может быть, такой плохой, что Гомер [75]перевернулся в гробу. Я зубрила и корпела над конспектами так долго, что стала совершенно не способна составить собственное мнение о чем бы то ни было. Как будет счастлива маленькая Фил, когда все это экзаминирование закончится!

— Экзаминирование? Никогда не слышала такого слова!

— А разве я, как и любой другой, не имею права сделать свое слово? — вознегодовала Фил.

— Слова не делают, они растут, — сказала Аня.

— Все равно, зато я уже начинаю различать впереди спокойные воды, где нет никаких экзаменационных рифов. Девочки, а вы уже осознали, что наша редмондская жизнь почти кончилась?

— Я нет, — с грустью отозвалась Аня. — Кажется, будто только вчера Прис и я стояли в толпе первокурсников, чувствуя себя совсем потерянными. И вот мы уже четверокурсницы и сдаем выпускные экзамены.

— «Почтенные, премудрые синьоры!» [76]— процитировала Фил. — Как вы полагаете, мы действительно стали умнее, с тех пор как приехали в Редмонд?

— Ведете вы себя порой так, будто этого не произошло, — сурово сказала тетя Джеймсина.

— Ах, тетя Джимси, — взмолилась Фил, — разве, если рассматривать нас в общем и целом, не были мы довольно неплохими девушками и эти три зимы, когда вы берегли и лелеяли нас, как родная мать?

— Вы были четыре самые приятные, милые, хорошие девушки, какие когда-либо учились вместе в университете, — заявила тетя Джеймсина, которая никогда не портила свои комплименты неуместной экономией. — Но я подозреваю, что вы еще не очень-то набрались ума-разума. Иного, конечно, трудно было и ожидать. Разуму учит опыт. Ему нельзя научиться, прослушав университетский курс. Вы проучились в университете четыре года, а я не училась никогда, но знаю несравнимо больше, чем вы, юные леди.

процитировала Стелла.

— Научились ли вы в Редмонде чему-нибудь, кроме мертвых языков, геометрии и прочего вздора? — спросила тетя Джеймсина.

— О да, конечно! — заверила Аня.

— Мы постигли истину, о которой говорил нам на последнем заседании Общества филоматов профессор Вудлей, — сказала Фил. — Он произнес следующее: «Юмор — самая пикантная приправа на пиру существования. Смейтесь над своими ошибками, но учитесь на них; делайте предметом шуток свои горести, но черпайте в них силу; острите по поводу своих затруднений, но преодолевайте их». Разве этому не стоит учиться, тетя Джимси?

— Конечно, стоит, дорогая. Если вы научились смеяться над тем, над чем следует смеяться, и не смеяться над тем, над чем не следует, вы обрели мудрость и благоразумие.

— А что ты, Аня, вынесла из университетского курса? — вполголоса задумчиво спросила Присилла.

— Я думаю, — начала Аня медленно, — что я в самом деле научилась смотреть на каждое небольшое препятствие как на забаву, а на каждое большое — как на предзнаменование победы. Подводя итоги, я нахожу, что именно это и дал мне Редмонд.

— А я прибегну к другой цитате из профессора Вудлея, чтобы объяснить, что университет дал мне, — сказала Присилла. — Помните, что он отметил в своей речи? «В мире — в мужчинах и женщинах, в искусстве и литературе — повсюду есть для всех нас — если мы только имеем глаза, чтобы видеть, сердце, чтобы любить, руку, чтобы собирать, — так много всего, чем можно восхищаться и чему радоваться». Я думаю, Аня, что Редмонд в известной мере научил меня этому.