Бернард Эшли - Терри на ограде

— Я мигом!

Глянул вниз, на тротуар, чтоб рассчитать прыжок. И тотчас взгляд его притянула большая голубая с белым машина на мостовой, и он услышал шорох шин у обочины — патрульная машина остановилась в каких-нибудь десяти метрах.

Терри замер. Не мог пошевельнуться. Его сковали холодные лапы страха, онемевшие ноги свесились бессильно, будто у Шалтай-Болтая.

Вот уже полицейский вышел из машины и остановился рядом с ним.

— Терри, да?

— Да. — Значит, Маршалл сообщил в полицию. И его стали искать.

— Ты тут живешь?

— Нет… — Что уж играть с полицией в кошки-мышки.

— А здешний хозяин позволил тебе лазить по его забору?

— Нет, — упавшим голосом ответил Терри. Все пропало.

— А что за транзистор? Твой?

Как тут скажешь? Строго говоря — нет, но уж скорей его, чем того, у кого он только что взят. Фараону это должно быть известно.

— Это наш, школьный. Он тут был у одного. Я его просто забрал назад.

Если полицейский и не понял, что тут к чему, виду он не подал. Очередная головоломка. Такая уж у полиции работа: по отдельности кусочки головоломки лишены всякого смысла, но рано или поздно их удается сложить в законченную картинку. Более или менее законченную.

— Дай-ка его лучше мне, пока не уронил. — Полицейский протянул руку, и Терри осторожно опустил в нее транзистор.

Ему стало поспокойнее. Все повернулось не так, как он надеялся: он хотел сперва увидеться с мамой, но, наверно, можно будет все объяснить и полицейскому в машине — так он ловко заполучил назад транзистор, чтобы искупить свою вину.

Он уже нагнулся, хотел было спрыгнуть, но тут последовал второй вопрос, и он чуть не свалился.

— А там с тобой кто-то еще?

Терри замер, потом поерзал — сделал вид, будто примеряется, как бы половчее спрыгнуть. Старался выиграть время, мысли обгоняли одна другую. Если выдать Леса, ясно будет, что этот налет они устроили сообща, и как себя тогда поведет Маршалл, совершенно неизвестно. Гораздо лучше, если транзистор вернет он сам, не вмешивая Леса. А поверит Маршалл его объяснениям, почему он на это пошел? Или решит, они с Лесом и вправду дружки и просто оба хотели выйти сухими из воды? И как знать, что станет говорить Лес? Поди пойми, что у него сейчас в голове.

— Я тебя спрашиваю, сынок. Ты тут один или с кем-нибудь?

Проще всего бы ответить правду: «Нет». Там, за оградой, — виновник всей этой истории. Вчера вечером Терри, не задумываясь, выдал бы его. Но сегодня уже почему-то другое дело. Прежде всего теперь, когда транзистор у него, Терри мог бы выпутаться и не втягивая в это Леса, и потом, неизвестно, что станет говорить Лес, чтобы выгородить себя. Значит, если его назвать, пользы не будет никакой… А вот не жалко ли ему просто этого самого Леса? Все не просто. Нелегко принять решение. Не бывает, видно, так, чтобы это касалось только тебя самого. Всегда приходится думать о ком-то еще, на ком, хочешь ли ты, нет ли, отразится твое решение.

Два облика Леса помимо воли Терри вспыхнули в его памяти. Вот Лес извиняется за свою комнатушку, лоб у него рассечен, вот он дружелюбный и называет дружески, по имени, в минуты, когда Терри скупо ему помогает. А вот другой Лес — приставил ему к горлу нож, ругается непотребными словами, заставляет вести в школу, плюется, обзывает «Чушкой». И того и другого вспоминать неприятно. Ни тот, ни другой не помогает принять решение.

Терри посмотрел с ограды вниз, на старшего парнишку, сейчас он видел обе стороны — и полицейского и Леса. И этот Лес, глядящий на него в упор, подлинный, а не в воспоминании, всем своим видом требовал, чтобы Терри его не впутывал. Решение созрело. Довольно было лишь взглянуть на Леса. Некуда увильнуть, некогда придумывать уклончивый ответ. Терри сказал внятно, самым честным голосом:

— Я тут один.

— Понятно, — сказал полицейский и глазом не моргнув. — Один? И просто смотришь, что там растет в саду, так? Ну-ка, скажи ему, чтоб вылезал. Довольно дурака валять.

Из- за моросящего дождика все -судьи, полицейские, представители опеки, обвиняемые и их семьи — входили в здание суда, не заботясь о приличиях: выскакивали из машин и иного транспорта и, пригнув голову, впопыхах, так что развевались полы пальто и плащей, ныряли в подъезд. Но внутри тотчас забывали о стихиях, и в зале суда яркий верхний свет заливал всех мирным зеленоватым сиянием независимо от того, солнце ли на улице или гроза. Официальные лица восседали кто в форме, кто в костюмах и платьях и нимало не интересовались тем, что делается вне этих стен, разве что это, на их взгляд, могло сказаться на поведении обвиняемого. И только обвиняемым и их родным естественно было явиться в зал суда в мокрой верхней одежде.

В коридоре с плиточным полом перед залом суда по делам несовершеннолетних было полно народу. Полицейские без шлемов стояли сине-черными группками, хохотали, точно школьники, изредка оглядывались через плечо. Длинноволосый сержант-полицейский, какой-то очень домашний, озабоченно хмурясь, со списком в руках стоял у широкой зеленой двери в коридоре; все остальные толпились тут же — промокшие и сухие, мужчины, женщины, ребята всех возрастов; одни ребята испуганно озирались, другие мрачно насупились, и те и другие старались держаться подальше от своих взволнованных родителей; оставались в коридоре и два защитника — в черных сюртуках, лица блестят, в руках папки, большие сложенные листы бумаги, с мизинца и у того и у другого свешиваются розовые тесемки. Стульев не хватало, всего два-три, люди шаркали ногами, протискивались взад-вперед по узкому коридору. Таково уж было это учреждение — тут неизбежно смешивались те, кто знал здесь всё как свои пять пальцев, и те, кто не знал ничего, и сегодня, в среду утром, здесь все было почти так же, как всегда, когда по требованию закона собирались люди, связанные с местным правосудием.

Глэдис и Джек Хармеры отошли вместе с Терри в угол, подальше от этой толкучки снующих взад-вперед людей. Терри пытливо осматривался и уже углядел полицейского, который застукал его на ограде с транзистором; тот стоял к ним вполоборота и курил. А Джек заметил полицейского в штатском из Бюро по делам несовершеннолетних, который заходил к ним домой, и кивнул ему.

Глэдис увидела их обоих впервые, с тех пор, как они непрошенно вмешались в жизнь семьи Хармеров. Она стояла, отгороженная своими мыслями от шума и толкотни, и вспоминала, как в тот вечер они встретились возле доков с патрульной машиной; они увидели Терри и помахали, чтоб остановить ее. Полицейский разговаривал довольно вежливо, но без обиняков, и, когда он предложил им следовать за его машиной в участок, а Терри оставил у себя в машине вместе с другим мальчиком, она думала, Джек заплачет от огорчения, что тот лишил его отцовского права поговорить с собственным сыном и вот приходится ехать по улицам и видеть только затылок Терри.