Дж. Воллис - Тайна Чёрного амулета [litres]

– Не могу, – пропищал он.

– Ты должен! – крикнул Томас Гэбриел. – Нужно всё исправить до встречи с Высшим советом. Если Орден узнает, что моя магия не работает, потому что я взял ключ Симеона и прошёл Инициацию без его разрешения, меня вышвырнут. Я стану никем.

Одноглаз взлетел ещё выше и уселся на последней полке, стараясь не попадаться на глаза мальчику. Он выглянул из укрытия, только когда мальчик утихомирился и, измученный, сидел на полу посреди разбросанных книг, бормоча себе что-то под нос.

Эд вышел из главного здания школы и нагнулся, чтобы завязать шнурок. Дети расходились по домам, обегая его на ступеньках, всем сердцем радуясь солнечному дню и окончанию занятий.

От резкого удара по затылку у него искры брызнули из глаз. Придя в себя, он услышал смех, растворившийся среди маячивших голов и стучащих ног. Должно быть, кто-то из его одноклассников, но кто? Вдруг мальчик с каштановыми волосами до плеч оглянулся и выдал себя.

Эду захотелось крикнуть и броситься за ним. Но он сдержался. Устраивать сцену – не лучший выход из ситуации, ведь он так мечтал стать своим в школе Сент-Джозеф. Поэтому он не шелохнулся, стараясь взять себя в руки, как вдруг другой мальчик толкнул его, сбегая по лестнице, и показал на него пальцем. В прошлой жизни Эд достал бы из кармана рогатку и выстрелил бы серебряной дробью – оцарапал бы ему ухо для острастки и стёр бы ухмылку с его лица.

Но Эд больше не Опустошитель. Он самый обыкновенный мальчик в свитере, а не в пальто с бездонными карманами. Когда тот мальчишка махнул на него рукой и, посмеиваясь, ушёл вместе с друзьями, Эд разжал кулаки, и его взмокшие ладони немного остыли.

Эду было тяжело привыкнуть к школе, хотя он был сообразительным и схватывал всё на лету. Уроки не доставляли ему хлопот. А вот правила жизни в Сент-Джозефе ему никак не удавалось усвоить, и он всё время выделялся. А выделяться нельзя, если хочешь завести друзей и быть обычным человеком.

Изредка Эд останавливался у зеркала и смотрел на свой новый образ – без пальто – и думал, может, пора вернуться в Пустынные земли, хотя там и опасно. По крайней мере, он знает тот мир как свои пять пальцев, – лучше, чем этот. К тому же Руби и Томас Гэбриел в Пустынных землях, и он может положиться на них, особенно на Руби, которая так отважно помогала ему, сражалась с монстрами и доказала, что ничем не хуже любого мальчишки. Но ведь именно она убедила его: то, о чём ты больше всего мечтаешь, никогда не даётся легко, поэтому оно так ценно. И каждый раз Эд отходил от зеркала, уверенный, что не стоит возвращаться к старой жизни, потому что он всегда хотел быть обычным мальчиком и не станет отказываться от своей мечты.

Но отмахнуться от прошлой жизни он тоже не мог. После Инициации в нём всё ещё жила магия. Церемония пошла не по плану, после того как Руби случайно приняла магическую силу вместе с ним, и каждому досталась примерно половина той магии, которую обычно получает Опустошитель. А значит, колдовать они могут только вместе.

Когда Эд оставался один, он слышал шёпот магии, она называла его Джонсом – именем, которое его мастер Мэйтланд дал ему ещё в детстве. Магия уговаривала его прекратить изображать из себя простого мальчика по имени Эд, слишком уж хорошо у него получается бороться с монстрами и защищать людей.

Эд изо всех сил старался заглушить голос магии, но она не сдавалась. Она страдала. Эд понимал, что она не предназначена для обычного мира, где он хотел жить. Она жаждала вернуться в Пустынные земли и исполнить своё предназначение, поэтому и упрашивала его.

Несколько недель назад она заговорила с ним на уроке, и он разозлился, не думая о последствиях, будто спорил с человеком, который не давал ему покоя. Одноклассники хохотали до слёз. Даже учитель велел ему «следить за языком». На обеде ему пришлось терпеть любопытные взгляды и насмешки. Дети тыкали его в спину, чтобы он обернулся и замахнулся на них. А он смотрел на них уставшими глазами, с тёмными мешками, почти сиреневыми, потому что магия не давала ему покоя даже по ночам, мешала спать и насылала кошмары.

В школе ничего не прощают. И ничего не забывают. Эд усвоил, что как только на тебя повесят ярлык, уже ничего нельзя изменить. После того дня в классе отношение к нему испортилось.

Сегодня все школьники торопились по своим интересным делам, пока он спускался по ступеням. Ему некуда было идти, кроме как домой. Он любил родителей, но ему отчаянно не хватало друзей-ровесников, с которыми можно было поговорить. Он скучал по Руби и Томасу Гэбриелу.

Он приглашал одноклассников в гости, но никто не приходил, даже те, у кого тоже не было друзей. Однажды целая группа детей заявилась к нему домой и позвала играть в футбол в парке, и на мгновение он просиял от счастья. Но потом он заметил, как двое из них хитро переглянулись; от его зорких глаз ничто не ускользало, в Пустынных землях он научился обращать внимание на все подозрительные мелочи, – вдруг поблизости притаился монстр или, наоборот, открылся путь к спасению. Стоя на пороге, Эд понял, что, если он пойдёт в парк, пинать будут не футбольный мяч, а его. Поэтому он быстро захлопнул дверь.

Обычно дорога домой занимала двадцать минут, но в тот день он выбрал длинный путь и блуждал по улицам, размышляя. Вряд ли он когда-нибудь впишется в школьную жизнь, сколько бы он ни старался, и магия внутри него всё чаще напоминала об этом, убеждая его сдаться.

Эд выместил своё горе на белом камешке, валявшемся на тротуаре. Он пнул его с такой силой, что чуть не потерял равновесие. Он задумался: может, пора навестить Руби и Томаса Гэбриела и поговорить с ними о том, что он чувствует, хотя для этого придётся вернуться в Пустынные земли.

Белый камешек отскочил от стены и упал на землю, тогда он снова пнул его, на этот раз ещё сильнее. Вернуться в Пустынные земли, даже ненадолго, – значит признать поражение.

Может, ты неудачник, Джонс? – поддразнивал его голос.

Эд остановился, занеся ногу, чтобы снова пнуть камень, но вдруг его гнев лопнул, как воздушный шар, и он опустил ногу.

– Неправда, – прошептал он. – Иначе родители не любили бы меня.

Голос ничего не ответил, и Эд вздохнул с облегчением, – наконец-то он заставил его замолчать.

Родители Эда – светлые лучики в его новой жизни. Его приняли в семью с распростёртыми объятиями. Мэйтланд похитил его ещё малышом и заменил фетчем, который вскоре умер. Его мама и папа оказались не только добрыми, но и любящими. Эд понял это, когда слушал, как они врали про его усыновление в кабинете директора школы Сент-Джозеф. Они придумали целую историю, чтобы избежать сложных вопросов о появлении Эда. Они называли его «вновь обретённым счастьем», и Эд разделял их чувства.