Рик Риордан - Перси Джексон и лабиринт смерти

– Разумно, – признал я. – Только я хотел бы быть уверен, что мы не расстаемся врагами.

Нико опустил голову, глаза его уставились в землю.

– Мне совестно, что я вел себя гадко. Мне бы следовало поступить так, как ты советовал. Ну, насчет Бьянки…

– Ой, чуть не забыл. – С этими словами я выудил из кармана одну вещь. – Эту штуку нашел Тайсон, когда мы наводили порядок в нашем домике. Мы подумали, что тебе хотелось бы иметь ее.

Я протянул ему сделанную из свинца статуэтку Аида, ту маленькую фигурку из «Мифов и магии», которую Нико забыл, когда прошлой зимой бежал из лагеря.

– Я больше не вожусь с такими играми. Это для маленьких.

– У нее мощность – четыре тысячи атак, – искушал его я.

– Не четыре, а пять, – поправил меня Нико. – Но только в том случае, если противник нападает первым.

Я улыбнулся.

– Возьми, совсем неплохо иногда побыть ребенком. – Я бросил ему фигурку.

Он поймал ее, минуту разглядывал, держа на ладони, потом опустил в карман.

– Спасибо.

Я протянул ему руку, и Нико неохотно пожал ее. Его ладонь была холодной как лед.

– Мне многое надо разузнать. И кое-что из этого может оказаться… Короче, если я узнаю что-нибудь полезное для лагеря, я дам тебе знать.

– Хорошо. – Я не совсем понял, о чем он, но кивнул. – Не пропадай надолго, Нико.

Он быстро отвернулся и зашагал в лес. Тени, изгибаясь, тянулись за ним следом, будто хотели привлечь его внимание.

Неожиданно сзади меня послышался чей-то голос:

– Очень трудновоспитуемый молодой человек.

Вздрогнув, я оглянулся и увидел Диониса. Он был все в том же парадном костюме.

– Пойдем со мной, – неожиданно пригласил он меня.

– Куда? – подозрительно осведомился я.

– Всего лишь к лагерному костру. Мое самочувствие стало чуточку получше, и я решил, что неплохо было б побеседовать с тобой. Ты всегда умудряешься каким-то образом разозлить меня.

– Ну спасибо.

Мы шли в молчании. Искоса поглядывая на Диониса, я заметил, что при ходьбе он не ступает по земле, его черные лакированные башмаки парили примерно в дюйме над нею. Я сразу догадался почему – просто ему не хотелось потом их чистить.

– Много отступников, – неожиданно заговорил он, – очень много. Для Олимпа обстановка складывается отнюдь не блестяще. Но вам с Аннабет удалось отстоять и спасти лагерь. Не уверен, что следует благодарить вас за это.

– Это заслуга всех ребят.

Дионис пожал плечами.

– Тем не менее то, что вы двое предприняли, можно назвать весьма компетентными действиями. Можно даже сказать, успешными.

Мы подошли к стадиону, и Дионис указал на горевший костер. Около него, плечом к плечу с Клариссой, сидел высокий, похожий на испанца парень и рассказывал ей что-то смешное. Я узнал в нем Криса Родригеса, полукровку, который свихнулся после того, как побывал в лабиринте.

Я обернулся к Дионису.

– Вы излечили его?

– Душевные болезни – это моя специальность. Данный случай был несложным.

– Но… Но это ведь был добрый поступок. Так почему вы его совершили?

Бог иронически приподнял бровь.

– А я и есть добрый, разве ты не знал? Из меня просто изливаются потоки доброты, Перри Джонсон.

– Я не Джонсон.

– Возможно, такой выход нашло мое отцовское горе. Или мне пришло в голову предоставить этому Крису еще один шанс. Между прочим, настроение у Клариссы резко улучшилось.

– Зачем вы мне это рассказываете?

– Забери меня Аид, если я знаю. – Бог вина вздохнул. – Только запомни одно, юноша, – добрый поступок, случается, имеет такую же силу, как и меч. В облике смертного я ничего особенного собой не представлял: не герой, не великий атлет или там поэт. Я просто научился давить виноград и гнать из него вино. Люди в моей деревне потешались надо мной. Говорили, что я ни на что не гожусь. А посмотрели б они на меня сейчас! Да-а, иногда самое малое становится самым великим.

Он оставил меня раздумывать над этими словами. Я думал и иногда улыбался, наблюдая за Клариссой и Крисом, которые сидели у костра и, распевая смешную лагерную песню, держались за руки, полагая, что этого никто не видит.

Дальше лето покатилось без всяких передряг, и это казалось мне очень странным. Дни проходили в привычных лагерных занятиях: стрельба из лука, лазанье по стене, уроки верховой езды на пегасах. Играли в захват флага (хотя, не сговариваясь, старались не прятаться около Кулака Зевса). По вечерам приходили к лагерному костру, чтобы петь песни, устраивали состязания на колесницах и разыгрывали ребят из соседних домиков. Я много времени проводил с Тайсоном, мы возились с Миссис О’Лири, которая иногда принималась по ночам скулить, потому что скучала без своего прежнего хозяина. С Аннабет мы старались по возможности избегать друг друга. Конечно, мне было приятно находиться рядом с ней, но и немного обидно. Хотя и без нее тоже было плохо.

Мне хотелось поговорить с ней о Кроносе, но я не знал, как затронуть эту тему без того, чтобы разговор коснулся Луки. А об этом мне беседовать не хотелось. Да и Аннабет обрывала меня всякий раз, когда я упоминал его имя.

Так прошел весь июль. Четвертого июля мы, конечно, устроили торжественный праздник на берегу. Август обернулся такой жарой, что клубника на грядках сохла прямо на глазах. Наконец настал и последний день лагерной жизни. Вернувшись в наш домик после завтрака, я обнаружил на своей кровати письмо, в стандартной форме извещавшее меня о том, что каждого, кто останется в лагере после полудня, сожрут гарпии-чистильщицы.

В десять часов я уже стоял на вершине Холма полукровок, поджидая автобус, который должен был подбросить меня в город. Мы с Хироном договорились, что я оставлю Миссис О’Лири в лагере, он обещал о ней позаботиться, а Тайсон и я по очереди будем навещать ее зимой.

Я надеялся, что мы с Аннабет вместе доедем хотя б до Манхэттена, но она только небрежно помахала мне на прощание и равнодушным тоном сообщила, что хочет еще немного задержаться в лагере. Будет ухаживать за Хироном, пока его нога совсем не заживет, и продолжит понемногу работать с заметками Дедала, изучать оставленные на дисках записи, чем и занималась последние два месяца лета. А потом поедет к родителям в Сан-Франциско.

– Там есть одна частная школа… наверное, я в ней буду учиться, – объяснила она. – Почти уверена, что там окажется ужасно, но что поделаешь. – Аннабет пожала плечами.

– Ага, ну понятно… В общем, ты мне звони.

– Конечно позвоню, – неискренно пообещала она. – А если встречу…

И Аннабет замолчала. Ну вот, опять. Лука. Когда б она ни вспоминала его, перед ней разворачивался целый список огорчений, обид и непонимания.