Росс Уэлфорд - Тысячелетний мальчик

– Почему ты просто не подождёшь, Альфи? Знаешь, через несколько лет учёные найдут решение, особенно если изучат твой организм. Тогда ты сможешь сам съездить на остров Коквет и найти эту жемчужину. Разве нет?

Я перестал рыдать и поднял голову.

– Ты не понимаешь, да? ЖДАТЬ НЕЛЬЗЯ! Как только начнутся раскопки, жемчужину жизни или сломают, или запрут в музее, или вскроют и отправят на анализ. И на что тогда мне надеяться? Я навечно останусь в этом возрасте!

Я орал и не мог остановиться, особенно после того, как Эйдан заметил:

– Но у тебя же будем мы, Альфи…

– НЕТ, ВАС НЕ БУДЕТ! Вы вырастете, вы уйдёте вперёд. А я останусь: странный ребёнок, который смешно разговаривает, у которого татуировка и который утверждает, что ему тысяча лет. Вы поступите так же, как другие, как Джек, – вы меня бросите.

Я представил себя древним человеком в теле мальчика.

Встал и, больше не сказав ни слова, вышел.

Я явился в Дом графа Грея на сорок минут позже, чем следовало, – просто не мог собраться с силами и идти быстро. Казалось, земля притягивала мои ноги и не давала шагать. Я полагал, что тётушка Рита будет в ярости, и уже решил – мне на это наплевать.

Однако она сказала:

– Тебя хотят видеть, Альфи.

– Кто?

– Похоже, твои давние знакомые.

Меня чуть не вырвало. Это мог быть только Джаспер.

Руки затряслись, и мне пришлось подержаться за дверную ручку, прежде чем открыть дверь в холл.

Он стоял – тёмный силуэт на фоне окна – и держал руки за широкой спиной.

– Здравствуй, Альфи, – произнёс он, не оборачиваясь.

Когда он повернулся, я несколько секунд осмысливал увиденное, а потом громко ахнул.

Я не видел Джона МакГонагала больше шестидесяти лет. С тех пор, как дрался с ним на улице. Я бы ни с кем его не спутал, хоть волосы у него и стали почти полностью седые, а в глазах поселились такие печаль и пустота, что разрывалось сердце. Он медленно кивнул. Я промолчал.

– Я подумал… это ты, – произнёс он с тем же акцентом джорди [10], с которым когда-то угрожал нам с мамой.

Я занервничал. Нахлынули воспоминания.

«Ты ненормальный, да?! Долбанутый! Чёртов психопат!»

И затем слова Рафеля: «В реальной жизни, Альфи, их надо добивать. Иначе они придут за добавкой».

Он вернулся за мной? Чего он хочет? Человек – точнее, чёрный силуэт на фоне окна – заговорил, и слова его поплыли у меня в голове…

– Просто… кто ещё, – произнёс Джон. Я собрался с мыслями и вернулся обратно в двадцать первый век. – Когда мой внучатый племянник Иниго – вы знакомы – рассказал мне историю с книгой, я понял: это ты.

Я стоял, моргая от удивления.

– Всё нормально, – потряс головой Джон. – Я прекрасно знаю, что за фрукт этот Иниго. Он хороший мальчик, но его добрые качества спрятаны под слоем лени, глупости и самодовольства.

Он оборвал себя.

– Ладно, это не важно. Здесь я по важной причине.

Я наконец заговорил:

– Догадываюсь. Но… по какой?

Он снова повернулся к окну и посмотрел наружу, подбирая слова.

– Врачи дают мне шесть месяцев – через шесть месяцев меня не станет. Не переживай, – он коротко усмехнулся, – я прекрасно себя чувствую. Тип-топ! По большей части. Но есть кое-какие дела, которые следует закончить, прежде чем я уйду, понимаешь?

Я кивнул, хотя он не мог меня видеть. Сидя на жестком диване, я не сводил с него глаз. Он повернулся и снова посмотрел на меня печальными старческими глазами.

– Я заслужил ту трёпку, которую ты мне задал, Альфи. На сто процентов заслужил. Хотя мне потребовалось время, чтобы это понять. И когда понял, я захотел – не знаю, попросить прощения, что ли. Но вы с мамой уже уехали, так ведь? Полагаю, из-за меня. И следов не оставили. Готов поспорить, вы хорошо умели это делать – уезжать, не оставляя следов.

Я пожал плечами, думая: «Куда он клонит?» Его слова звучали так, будто он знал. Знал мою тайну. Шею неприятно закололо.

– Так что я остался жить с этой идеей. Потом вы вернулись, да? Люди болтают, Альфи. И если ты готов слушать, многое можно узнать. Я написал твоей маме, но не получил ответа. Тогда я подумал: может, лучше оставить вас в покое? А потом услышал про пожар.

Джон замолчал. Думаю, он очень старался говорить взвешенно и спокойно.

– Мне жаль, Альфи. Твою маму. И… знаешь…

Он оглядел скупо меблированную комнату с износостойкой краской на стенах и школьным запахом.

– И… всё остальное.

– Ты… ты знал? Про меня? И маму?

Он улыбнулся и впервые показался мне не таким печальным.

– О да. Я знал. Но твой секрет в безопасности. Кстати, есть ещё один человек, который знает. Он мне и сказал.

– Привет, Альфи, – проскрипел другой голос, и я подскочил на диване.

В углу, в тени, сидел сгорбленный человек, которого я не заметил, когда вошёл. Но этот человек всё время находился в комнате.

Он был очень старый, морщинистый, с растрёпанными седыми волосами и дрожащим подбородком. Но острый взгляд говорил, что ему ещё далеко до старческого слабоумия.

Тряся головой, на меня смотрел тот, кого я некогда считал своим последним другом: Джек МакГонагал.

– Мне очень жаль, Альфи, – еле слышно произнёс Джек.

Я подошёл ближе и пододвинул себе стул.

– Наша семья плохо с тобой поступала, да? Сначала я, потом Джон и теперь этот никчёмный юноша Иниго.

– Ты… ты не сказал ему, нет? – спросил я с ноткой паники в голосе. – Про мой… ну, про историю с возрастом?

Я медленно переводил взгляд с Джека на Джона и обратно.

– Когда тебе девяносто, Альфи, у тебя есть время подумать о вещах, которые ты мог бы сделать лучше. Но времени исправлять их уже нет. Хотя порой это удаётся.

Он замолчал и тяжело закашлялся.

– Впрочем, иногда всё, что ты можешь, это просить прощения. Я украл, я смеялся над тобой, я разболтал твою тайну. И мне очень, очень, очень стыдно.

На несколько секунд повисла такая тишина, что, казалось, её можно потрогать. Потом из офиса внизу донёсся дребезжащий звонок телефона.

Они ждали моего ответа, но я не знал, что сказать. Вместо этого я посмотрел на Джека, и на мгновение мне показалось, что этих восьмидесяти с чем-то лет не было.

– Что случилось с Джин? – спросил я.

Он издал сдавленный полусмешок.

– Джин Палмер? Ха. Сбежала от меня с польским матросом.

Я медленно кивнул. Казалось, Джека это не расстраивало. Он со скрежетом рассмеялся, и я как будто узнал знакомого мне мальчишку. Я снова увидел его – в шортах, слишком широких для костлявых ног. Я видел его пальцы, перепачканные смазкой для велосипедной цепи, которыми он лезет в наш общий пакетик с чипсами за три пенни…

Затем видение исчезло, и я снова оказался в неуютной комнате Дома графа Грея.