Нина Семушина - Те, которых не бывает [litres]

Часы на гостинице возле универмага пробили пять раз. Звук далеко разнёсся по реке и, достигнув сразу четырёх ушей на старой крыше, моментально вернул к действительности их обладателей.

– Что я здесь делаю? Пять часов, что ли? – одновременно вопросили пространство Ян и Аня.

«Какой знакомый голос», – подумали они оба, прежде чем оглянуться. А затем оглянулись.

Новая порция чёрно-белых шкурок приземлилась на уже слегка нагретую, но всё ещё мокрую крышу. Аня медленно перевела глаза на пустое место, являвшееся их источником. Источник семечек твёрдо решил оставаться невидимым и дальше – сейчас эта, как её, Анна решит, что ей напекло голову, пойдёт домой и всё забудет, и всё будет хорошо.

«Мне, наверное, голову напекло, – и вправду решила Аня. – Пора бы домой, я обещала Андрею встретиться, надо бы полежать, в себя прийти». Она бросила последний взгляд на сверкающую под солнцем магнитофонную ленту реки, повернулась – и, конечно, поскользнулась на щедро насыпанной неотразимым невидимым филологом подсолнечной шелухе. Уже падая, Аня запоздало подумала, что с таким везением, как у неё, даже по городу надо ходить в трекинговых ботинках. С кошками. То есть надо было. Её пальцы, тщетно ловившие край крыши, сомкнулись в холодном воздухе.

Как глупо.

– Давай руку. – Ян материализовался в воздухе рядом с Аней – со всеми своими кудряшками, клетчатой рубашкой (точно как у неё!) и крайним испугом на лице. Прежде чем девушка поняла, что происходит, она уже снова стояла на крыше, а рядом с ней никого не было. Только семечки хранили отпечаток подошвы тяжёлого ботинка.

– Она опять ничего не заметила, да? – язвительно поинтересовалась Ася, откидывая от лица отросшие за время болезни волосы. Впрочем, Малинин выглядел таким несчастным, что доброе сердце Аси готово было в виде исключения остановиться не от врождённых пороков, а от жалости. Она ободряюще улыбнулась и щёлкнула пальцами.

«Мне, наверное, голову напекло, – и вправду решила Аня. – Пора бы домой, я обещала Андрею встретиться, надо бы полежать, в себя прийти». Она бросила последний взгляд на сверкающую под солнцем магнитофонную ленту реки, повернулась и пошла обратно к чердачному окошку. Аккуратно держась за оконную раму, девушка попыталась нащупать ногой импровизированную лестницу, на которую опиралась, вылезая, но что-то пошло не так.

Затаившийся на крыше поглотитель семечек Ян Малинин услышал с чердака хруст, грохот, звук падения человеческого тела и витиеватые ругательства, которые по понятным причинам не стал пересказывать даме, когда просил Асю отправить его в прошлое ещё раз.

Магнитофонная лента реки снова сияла на солнце. Снова скрылся за деревьями игрушечный пароходик. Часы в очередной для Яна и снова в первый для Ани раз пробили пять.

«…Обещала Андрею встретиться…»

Аня благополучно прошла первый уровень в виде крыши, очищенной от семечек, перешла на второй – чердак, куда предусмотрительный Ян уже притащил достаточно досок и даже старый стул, чтобы по ним мог спуститься кто угодно. Вылезла из люка, который просто чудом не прихлопнул ей пальцы (внимательный читатель уже, конечно, догадался, что вовсе не чудом). Спустилась по лестнице, по чистой случайности не наступив на едва различимого в темноте чёрного кота, которого как будто напугало что-то невидимое (ха-ха!) и который с шипением ускакал вверх. Снова миновала череду разноцветных почтовых ящиков на первом этаже, около которой удивительным образом замешкался местный участковый дядя Петя, у которого очень некстати почесался нос и который не заметил незнакомую девушку, которую только что видел на подведомственной ему крыше и вообще-то шёл отловить.

Открыла дверь подъезда. В лицо ей хлынул дневной свет. Ян, только что прошедший сложнейший квест, с облегчением вытер со лба пот, взлетел на козырёк подъезда и потянулся к телефону, чтобы написать Асе письмо с описанием своих подвигов.

От сочинения этого, без сомнения, достойного текста его оторвали громкие вопли за углом, решавшие, что же им делать – немедля идти убивать коммунальщиков или сначала всё-таки вызвать скорую помощь. Или аварийную? Или сразу батюшку? Или муллу, мечеть-то ближе… Или ещё кого-нибудь? Как сейчас вообще с мобильного-то звонят в 03?

…Аня с выражением боли и глубочайшего презрения ко всему живому на лице лежала по уши в луже на дне радостно выкопанной коммунальщиками ямы с трубами, и поза её не оставляла сомнений в том, что сама она оттуда не вылезет. И от травматолога ещё долго не вылезет. Невидимые уши Яна ощутимо покраснели. Он поднял было ногу для взлёта…

– Мне сдаётся, ты главного не понимаешь, Ян.

Невидимый Ян обернулся. Чуть в отдалении от шумной, но быстро редевшей толпы, прислонившись к стене, стоял Сашко и курил, жонглируя целым десятком блестевших на солнце монет. За ухом у него торчали три карты. Красивое, как у цыган в советских фильмах, лицо выражало энтомологический интерес, близкий к брезгливости.

– Ты можешь хоть десять раз время поменять – и с ней десять раз что-нибудь случится.

– А на одиннадцатый? – Ян завис в воздухе и невидимо ухмыльнулся. Впрочем, Сашко, судя по всему, видел его. Как?.. Это же невозможно.

– И на одиннадцатый, – меланхолично ответил Сашко. – Нет у неё в этом городе удачи. Зато неудачи хватает. Я сотню раскладов сделал на сегодня. Каждый следующий – хуже предыдущего, так что ты бы лучше остановился на этом и прекратил дразнить удачу… то есть неудачу.

– Так что мне делать? – Ян приземлился обратно на козырёк. Его несуществующие крылья поникли.

– Вызвать скорую помощь, например. – Сашко смачно сплюнул и белозубо улыбнулся. – А ещё лучше вытащить её, пока не пришли мужики, за которыми уже побежали, и отнести в больницу к брательнику своему. Боюсь, если наркоз ей даст не он, то ей не повезёт опять. Да не закатывай ты глаза, а позвони ему, чтоб ждал.

– Как, как ты меня видишь? – взорвался наконец Ян, готовый крушить всё на свете: признавать поражения он не любил, пусть даже поражения от мироздания. Особенно на чужих глазах. Особенно на глазах вечно презрительного шулера Сашко.

– Я не вижу, я просто блефую. – Сашко закурил ещё одну сигарету, почесал картой нос и, развернувшись на каблуках, исчез за углом дома.

Ян ласточкой нырнул на первый круг коммунального ада, подхватил Аню под мышки и взмыл в небо.

– Ничего не бойся, – заявил он, как супергерой в фильме, и остался крайне доволен собственной интонацией, потому что Аня не изъявила никакого желания сопротивляться или бояться.

«Вот бы Сашко поглядел», – подумал Ян, проносясь над крышами.

Сашко, задумчиво глядевший в снова облачное небо, подумал, что ждать реакции обморочного тела довольно опрометчиво, и позвонил Максу, правильно предвидя, что Ян забудет.