Анка Штурм - Тайна пропавшего ученика [litres]

По лицу Гарабины было видно, что она довольна.

– А кочегар? – уточнила она.

Мадам Флорет так наморщила лоб, что плёнка розового крема на щеках натянулась.

– Куликов как сотрудник имеет полное право проводить вечер где ему вздумается. – Она подняла ручку как дирижёрскую палочку. – И тем не менее я не хотела бы ещё раз увидеть что-либо подобное! А сейчас идите спать. И чтобы тихо. Хафельман, выключите этот дурацкий свет.

Флинн, Касим и Фёдор без слов проскользнули к спальням мальчишек. Слабые ночные светильники наполняли коридор колеблющимися тенями и запахом горелой пыли.

У двери одного из купе в третьем спальном вагоне Касим остановился. Пряди его окрашенных волос горели в темноте синим неоновым светом, как сигнальный огонь корабля в открытом море. Казалось, будто в его шевелюре поселились феи.

– Завтра ночью идём искать билет твоего брата, – убирая со лба светящуюся прядь, сказал он. – Если Йонте был здесь, билет найдётся.

У Флинн ком застрял в горле. Светящиеся волосы – это хорошо, но ночью в тихих коридорах поиск представлялся опасной игрой. Непредсказуемой и тёмной.

– Спасибо, – ответила она и прибавила: – Вы заметили у мадам Флорет эту странность?

– Ясное дело, – недовольно проворчал Касим. – Просто невероятно! И откуда она знает точное количество тарелок! – Он повернулся к Фёдору: – Но ты-то как сотрудник тоже, вероятно, знаешь, да? – Он откатил дверь – в купе ещё горел свет – и, не пожелав никому доброй ночи, скрылся внутри.

– Индюк надутый, – пробормотал Фёдор. – Я кочегар, а не посудомойка!

Они вместе дошли до спального вагона учителей. У двери в купе мадам Флорет Флинн сказала:

– Мне плевать на тарелки. Я имела в виду Гарабину. Почему это ей можно шляться по ночам где пожелает?

Засунув руки в карманы, Фёдор посмотрел в сторону коридора.

– Не знаю. Я бы на твоём месте скорее ломал голову над тем, почему мадам Флорет так тебя боится.

Флинн удивлённо подняла брови:

– Она меня боится?

Ей вспомнился подслушанный этим утром разговор. Недоверие мадам Флорет – открылось вдруг Флинн – действительно могло означать только то, что та видит в ней какую-то опасность. Но чем Флинн может быть опасна? Она всего лишь ищет Йонте… Ой!

Флинн зажмурилась. Йонте!

– Как ты думаешь, эта Флорет знает про Йонте?

– Эта Флорет? Флинн, ну честное слово, ты уже говоришь как павлины! – Фёдор встретил взгляд Флинн, и что-то в нём заставило его замолчать. Проведя рукой по затылку, он сказал: – Понятия не имею. Возможно, она его помнит.

Флинн подавленно молчала. Что скрывает от неё мадам Флорет?

– Послушай-ка. – Фёдор посмотрел Флинн прямо в глаза. Его взгляд был тёмным и глубоким, а в зрачках вспыхивали крошечные золотые искорки. Волшебно, подумала Флинн. Фёдор был как этот поезд: под слоем копоти – сплошная магия. Он одарил её мимолётной улыбкой, и внезапно воздух вокруг них наполнился возможностями. – Ты не одна, ясно? – сказал он.

Флинн промолчала. Ей хотелось сказать «я знаю». Или хотя бы «спасибо». Но она не была уверена, что действительно знает.

– Спокойной ночи, – сказала она, не откликнувшись на его слова.

Фёдор опустил руки.

– Спокойной ночи, – ответил он.

И, как два магнита, что с силой отталкиваются друг от друга, они пошли в разные стороны. Флинн, тяжело вздохнув, тут же закрыла за собой дверь купе.

В кармане халата, рядом с открыткой от Йонте, она нашла рахенснафовский шарик-«бюрократ» в шоколадной глазури. « Знает «бюрократа» Далл секрет простой: он снаружи классный, а внутри пустой» – гласила надпись на упаковке. Флинн тихо засмеялась, сбросила халат и уютно свернулась калачиком под одеялом.

В окно падала полоска лунного света, размытого качающимися занавесками. На секунду она подумала не о Йонте, а о магии и новых друзьях. И о Фёдоре, в котором, как ей представлялось, одно соединяется с другим.

На следующий день Флинн, Пегс и Касим вошли на кухню как раз в тот момент, когда Всемирный экспресс прибыл в Мадрид. Рядом с поездом ветвились железнодорожные пути. Только что взошло солнце, и под стеклянным навесом зала прибытия его первые бархатные лучи всеми цветами радуги льнули к паровозу и вагонам, дробясь и размываясь, как в калейдоскопе.

Касим приоткрыл створку кухонного окна, чтобы хоть немного приобщиться к вокзальной кутерьме. Флинн, потрясённая, выглянула на перрон. Бесконечный зал прибытия был полон сувенирных киосков и транслируемых по громкоговорителю сообщений. Гомон людских голосов напоминал неумолчное гудение пчелиного роя. Повсюду щебетали дети, тарахтели колёсики чемоданов и ворковали голуби. И как ей только в голову могло прийти, что вокзалы унылы! В отличие от Брошенпустеля здесь всё было в движении: люди, поезда, даже свет. Это было самое захватывающее место из всех, где ей когда-либо доводилось оказаться!

И шанс выйти туда она упустила. Если даже зал прибытия настолько оживлён – каким же волнующим должен быть прилегающий к нему зал ожидания!

Когда поезд, с шипением выпустив пар, остановился, сквозь шум и гам донёсся скрежет колёс. Флинн ощутила толчок, затем пол у неё под ногами затрясся, потому что из каждого вагона наружу в радостном возбуждении повалили павлины. Длиннющая платформа была выложена гладким тёмным камнем. Флинн слышала, как поскрипывали по нему кроссовки некоторых павлинов, напоминая звук шагов танцующих пар по паркету. Некоторые ученики, закинув за плечи рюкзаки, смеясь, рылись в карманах в поисках денег. Огромные размеры вокзала, похоже, никого из них не пугали. Флинн ощутила укол в сердце: как же ей хочется быть такой же беззаботной и свободной!

Старинный паровоз, кажется, не вызывал интереса ни у кого из проходящих мимо людей – даже когда мадам Флорет по одному выкликала имена учеников и отмечала их в списке.

– Херонимо Маррар из второго вагона рассказывал, что здесь в зале ожидания живут рептилии, – нерешительно сказала Пегс. – А ещё он сказал, что на вокзале в Честерфилде есть горшки, набитые золотом, а в Венеции – русалки. Я проверила в своём «Атласе для любознательных путешественников». – Вздохнув, она заключила: – И правда живут.

Глаза Касима заблестели, и он отвёл взгляд от окна:

– Что за рептилии?

Пегс ответила не сразу. Понаблюдав за молодой семьёй с собакой, которые садились в поезд напротив, она наконец сказала:

– Понятия не имею. Но всё-таки ужасно хочется пойти туда и взглянуть. Так несправедливо, что она сможет увидеть, а мы нет. – Она кивнула на перрон.

Прямо под окном кухни стояла Гарабина. Когда все остальные ученики ушли, к ней подошла мадам Флорет и спросила:

– Что вам ещё нужно?