Анка Штурм - Тайна пропавшего ученика [litres]

– Чего тебе? – обнаружив Флинн, спросила первая девчонка.

Флинн не удалось совладать с тем, что дрожь в сердце передалась и голосу.

– Ты написала про меня статью, – констатировала она.

Девчонка прислонилась к стеллажу с многофункциональными карманными зеркальцами.

– Меня зовут Обри Бейкер, – представилась она, – третий класс, член клуба утренней зарядки и лучшая по успеваемости. – Она показала на свою темноволосую подругу. – А это Весна. Ты безбилетница. – Её слова прозвучали как утверждение.

– Я Флинн Нахтигаль, – возразила Флинн, словно это была большая разница. – Что тебе известно о Йонте?

– Вообще-то ничего, – сказала Обри с деланым равнодушием. – Я имею в виду – в наши дни, чтобы хоть что-нибудь узнать, нужен… стимул? – Она потёрла большой палец об указательный.

Флинн поджала губы. Не раздумывая, она подскочила к Пегс и Касиму и схватила последние четыре монетки с ладони у Пегс.

– Эй! – крикнул Касим с полными руками жвачки – зубной пасты. – Это же на упаковку злодейской бумаги!

– Ты же знаешь: от неё только кариес бывает, – парировала Флинн, засовывая четыре форинта в руку Обри.

Та взглянула на деньги с разочарованным видом:

– А больше у вас нет?

– Мы могли бы ещё продать нашу совесть, – предложила Флинн. – Кажется, и без неё живётся неплохо.

Обри подняла брови.

– Ну ладно, – сказала она. – Что вы хотите знать про Йонте? Какой он, ты ведь и так, должно быть, знаешь.

Весна хихикнула как маленькая, будто в этой фразе было что-то смешное. Постепенно Флинн стало казаться, что это она расспрашивает павчат, а не наоборот.

– Я совершенно не представляю, каким он был в поезде, – раздражённо сказала она. – Где он? Почему его больше там нет?

И тут она услышала самое странное из всего, что когда-либо говорили про Йонте.

– Он боялся, – заявила Весна.

Боялся?! Йонте?!

Ошарашенная, Флинн мысленно вернулась в прошлое.

Все годы, во всех ситуациях, какие бы она ни вспомнила, все восхищались Йонте. Именно потому, что он не боялся. Потому что был смелым. Всегда. С учителями, с мамой, вообще в жизни.

– Да чего же, скажите на милость, Йонте было бояться? – заносчиво спросила она. – Может, стряпни Рейтфи? – Флинн знала, что и этого быть не могло: однажды Йонте съел даже «Сникерс» десятилетней давности.

Весна не сводила глаз с полки, забитой свистящими круглыми ручками для шкафов:

– Во всяком случае, он много разговаривал с Кёрли.

– С Кёрли?! – Флинн чуть не подавилась этими словами. Она чувствовала, что здесь, среди словно припорошенных сахарной пудрой полок лавки «ТИМОТИ И НИКС», все её представления были перевёрнуты с ног на голову, как фигурки в рождественских стеклянных шарах со «снегом».

– Вероятно, его страшил большой, бескрайний мир, – небрежным тоном заключила Обри. – Иногда такое случается. И тогда тебя отсылают назад, домой, и всё хорошо. Ну, ты знаешь.

Флинн недоверчиво покачала головой. Она вообще уже ничего не знала.

Она боялась никогда не увидеть Йонте, а не отправиться в большой, бескрайний мир искать его. Мысль о том, что придётся навсегда остаться дома, в маленьком затхлом мирке, где время и жизнь будто остановились, страшила намного больше.

Касим купил пачку краски для волос, и троица покинула лавку.

– А откуда у тебя ещё деньги? – сурово глядя на Касима, спросила Пегс, когда они стояли у старинной кассы. – Мы же, когда скидывались, все наши ролинги отдали!

Касим забрал коричневый бумажный пакет с краской для волос и сдачу.

– Успокойся, Хафельман, – сказал он Пегс. – Я отобрал у этой тупой Обри наши четыре форинта. Она даже не заметила.

По лицу Флинн скользнула усмешка. Как же здорово, что Пегс и Касим на её стороне. Она подняла взгляд к высоким, широким окнам, за которыми громоздились серые облака.

Ребята брели по обычному зданию вокзала так, словно гуляли по маленькому миру, зная, что их окружает другой, большой, где возможностей намного больше. Магия. И магическая технология.

Касим знаком попросил их на минуту остановиться. Флинн видела, как он удаляется от них в толпе, и на какой-то ужасный миг испугалась, что сейчас он ещё кого-нибудь ограбит. Но он остановился рядом со стариком, который, сгорбившись, прислонился к стене в компании лохматой псины. На лице у Касима заиграла сдержанная улыбка, какой Флинн ещё ни разу у него не замечала, и он сунул в руку старику сдачу от своей покупки.

Флинн ошарашенно смотрела на него во все глаза. В душе у неё расплывалось лёгкое тепло.

– Какой же он молодец! – сказала она, поворачиваясь к Пегс.

Тут прямо за ними раздался язвительный смешок. Флинн показалось, будто ей в затылок вцепились вороньи когти. Обернувшись, она обнаружила Гарабину, держащую в руках множество пакетов от «ТИМОТИ И НИКС». В её взгляде читалась издёвка.

– Попрошайку, что ли, в свою компанию вербуете? – спросила она на ломаном немецком. – В команду огородных пугал?

Флинн удивлённо постучала по упнару в правом ухе. Кроме глухого «бэмс» он не издал ни звука.

– Всё лучше, чем в команду бессердечных кукол, – дрожащим голосом сказала Пегс.

Гарабина в новеньких, цокающих каблучками туфлях, смеясь, прошествовала дальше, и Пегс объяснила Флинн:

– Гарабина говорит по-немецки. Стуре как-то рассказывал, что у себя в Испании она ходила в частную школу, где преподавали четыре языка.

Флинн презрительно фыркнула. Гарабина говорила с таким сильным испанским акцентом, что слова можно было разобрать лишь с большим трудом. Смысл сказанного дошёл до неё только с возвращением Касима.

– Ненавижу Гарабину, – удручённо заявила она.

Касим взглянул на неё вопросительно, но ни она, ни Пегс не стали портить ему настроение.

До отправления поезда оставалось ещё десять минут. С карманами, набитыми порошком для изготовления шипучки, шариками-«бюрократами» и «овечьей сладостью», они отправились к перрону. У Всемирного экспресса уже собирались смеющиеся павлины. Они хвастались друг другу покупками и соревновались, кто больше съест горькой злодейской бумаги, ни разу не покривившись.

Флинн было не до смеха, и не только из-за мерзкой Гарабины. В голове у неё эхом звучали слова Обри: « Он боялся» .

Если бы она могла спросить самого Йонте, что это значит! Поднимаясь в тамбур одного из спальных вагонов, на верхней ступеньке она задержалась.

– Я вас догоню, – сказала она Пегс и Касиму и стала сквозь поток павлинов протискиваться назад. Она заметила Даниэля, которому только что вручили объёмистую пачку писем и бандеролей. Лежащий сверху удлинённый конверт почти полностью был заклеен липкой лентой и исписан каракулями. Флинн ни секунды не сомневалась, что он прибыл из Брошенпустеля, потому что только её мать любила многократно использовать конверты, уже бывшие в употреблении.