Мишель Харрисон - Щепотка магии [litres]

И тут Бетти озарило. Она села на кровати. Бабушка не сказала, что такого способа нет. Она сказала только, что никто из девушек не смог его найти. А значит, бабушка все-таки верила, что проклятие можно снять, пусть даже она не отваживалась заняться поисками этого способа.

– Прости, бабушка, – решительно прошептала Бетти в темноту, – но если проклятие можно разрушить, то я попробую это сделать.

Бетти еще где-то полчаса лежала и прислушивалась. Наконец заскрипели ступеньки – это бабушка и Флисс поднимались по лестнице. Зажурчала вода, щелкнули, закрываясь, двери спален, застонали пружины кроватей. И снова стало тихо.

Бетти подождала, пока из-за стены не раздался бабушкин храп, и выскользнула из постели. Босым ногам сразу стало холодно; Бетти запрыгнула в тапочки и выбралась в коридор. Руки у нее покрылись мурашками, когда она приблизилась к зловещему сырому чулану на лестнице. Там хранилась утварь для уборки и всякий хлам, и это место в доме недолюбливали все три сестры. Особенно Чарли – после того, как ее заперли в чулане во время игры в прятки. Бетти, поежившись, прошла мимо. Бабушка теперь храпела мерно и раскатисто. Бетти приоткрыла дверь в ее комнату и осторожно вошла.

В воздухе стоял запах дыма, смешанный с перегаром. Бабушка явно была в отключке. Бетти вспомнила ее мольбу и почувствовала укол совести:

«Бетти, пожалуйста, не надо. Я не переживу, если с кем-то из вас случится то же, что и с Клариссой. Это меня убьет».

Причинять бабушке боль Бетти хотелось еще меньше, чем сердить ее. Но я должна это сделать, напомнила она себе. Не только ради нас, но и ради самой бабушки.

Она подошла к шкафу, открыла его и достала с полки старую жестянку из-под печенья, потом на цыпочках отправилась в кухню. Бетти не хотела, чтобы Чарли проснулась и начала выспрашивать, что происходит, а если встанет бабушка, можно будет спрятать коробку и сказать, что она просто пришла попить воды.

Она села за стол и сняла с коробки крышку. Если подумать, в этом не было ничего дурного: сестры видели эту жестянку много раз. Бабушка часто показывала им разные памятные вещицы, которые там хранила: их рисунки, несколько старых фотографий, пару крошечных детских башмачков, которые успели поносить все три сестры. Еще там лежала пачка бумаг, которые бабушка всегда у них отбирала – «чтобы не перепутались». Но сейчас они-то и были нужны Бетти. Она вынула бумаги и разложила по столу. Первой ей попалась на глаза стопка пожелтевших писем, которые дедушка писал бабушке во время войны. Это было единственное, что от него осталось. Бетти отложила письма в сторону: она чувствовала, что не вправе их читать.

Рядом на столе лежали документы – их свидетельства о рождении, мамино свидетельство о смерти. Беглый просмотр подтвердил бабушкины слова: мама действительно утонула. Бетти вернула документы на место – и застыла, услышав, как в коридоре что-то скрипнуло. Бабушкин храп умолк! Бетти в панике собрала бумаги в кучку, но письма соскользнули и рассыпались по полу. И в этот момент в кухню кто-то вошел. Отблеск свечи выхватил из мрака лицо в форме сердечка и кипу темных волос.

– Галки-нахалки! – выдохнула Бетти. Сердце колотилось как бешеное.

– Бетти? – прошептала Флисс, потирая глаза. – Что это ты тут делаешь?

Бетти прижала палец к губам и кивком поманила ее. Флисс молча подошла, поставила свечу на стол, и сестры начали собрать письма, ползая на коленях. Пару мгновений спустя, услышав очередной раскат храпа, Бетти сообразила, что бабушка по-прежнему спит.

– Я просто искала что-нибудь, что поможет нам больше узнать о проклятии, – сказала Бетти. – Может быть, бабушка что-то упустила.

– Но она же говорила… – обеспокоенно начала Флисс.

– Я знаю, что она говорила, – Бетти послала ей предостерегающий взгляд. – Но что плохого в том, что я просто посмотрю? – она подняла с пола еще несколько писем. – Надеюсь, они не были разложены по порядку. – Бетти подняла конверт поближе к свету и нахмурилась.

– Что такое? – прошептала Флисс.

– Эти письма… Я думала, что они все бабушкины, но тут есть еще одна стопка. Смотри. – Бетти подтолкнула конверт к сестре, указывая на знакомые каракули. – Это папин почерк, и письмо адресовано нам, но… – она перевернула конверт. – Оно нераспечатанное.

Флисс, пораженная, схватила другой конверт.

– Но бабушка же говорила, что папа перестал писать… Что ему было слишком стыдно… Зачем ей было врать? Разве что… а вдруг он болен? Или умирает? – Она поддела ногтем печать. – Надо их открыть!

– Нет! – Бетти выхватила у нее письмо. Бабушка была болезненно честной, особенно когда дело касалось родителей, так почему она решила спрятать эти письма? До сих пор она скрывала от них только то, что было связано с проклятием…

– Но они наши! – настаивала Флисс. – Мы имеем полное право посмотреть, что там!

– Знаю, – сказала Бетти. – Но бабушка не просто так их спрятала. Сама подумай: она явно собирается вручить их нам в какой-то момент. Иначе зачем их вообще хранить?

– Но когда? Смотри, тут дата на штемпеле – его отправили три месяца назад!

Бетти смотрела на конверт, пытаясь понять, что в нем ее смущает. И поняла.

– Гляди! – она ткнула пальцем в слегка размазанный оттиск. – Видишь? Даже не верится, что я сразу не заметила.

Флисс присмотрелась внимательнее.

– Погоди… у тюрьмы ведь другая эмблема!

– Совсем другая.

Бетти могла в деталях вспомнить эмблему тюрьмы на Вороньем Камне: витиеватое изображение башни в окружении стаи ворон. Но эта эмблема была другой: несколько угрей, извиваясь, оплетали тяжелый навесной замок. Или не угрей?

– Он никогда не прекращал нам писать, – пробормотала Бетти, вдруг устыдившись того, как легко она поверила, что отец решил разорвать с ними связь. Что он снова обманул их ожидания. А он не обманывал. На нее нахлынула волна любви к нему, смывая накопившуюся злость. – Его перевели в другую тюрьму, вдали от Вороньего Камня, и бабушка не хотела, чтобы мы об этом знали.

Флисс прочитала крошечную надпись под штемпелем.

– Пиявочный Пруд?

– Звучит довольно мерзко. – Бетти начала с отвращением рассматривать эмблему. Значит, все-таки не угри, а пиявки. Она проглядела другие конверты – на некоторых штемпель был четче.

– Забытая пустошь… – прочитала Бетти. Это звучало знакомо. – Подожди здесь.

Она вышла из кухни и прокралась обратно в комнату. Чарли вовсю сопела, свернувшись под одеялом, словно орешниковая соня. Бетти порылась в картах и нашла ту, что искала. Она принесла ее на кухню и развернула на столе. Вощеная бумага потрескалась, но чернильные надписи и крошечные значки, прорисованные вручную, не утратили красоты. Она быстро нашла Заболотье – недалеко от центра карты. Вокруг него были горы, долины – и, в общем-то, больше ничего. Бетти почувствовала комок в горле. Сколько же до него добираться?