Николя Дигар - Лес Варога [litres]

Фрижель подошёл к другу.

– У тебя ещё остался порох? – спросил он.

Таранкоец проверил содержимое своего мешка.

– Да, – ответил он, – и причём довольно много.

– Дед меня предупредил перед отъездом, чтобы мы не оставляли Стекса поблизости от пороха. И судя по всему, он был прав.

– Ты думаешь, что из-за этого он тронулся умом?

– У меня нет в этом никаких сомнений.

– Абель, а не мог бы ты избавиться от этого пороха на время нашей экспедиции в Варог?

Таранкоец в полном ошеломлении отступил на шаг назад, крепко прижимая к себе мешок, точно Фрижель хотел отнять его силой.

– Об этом не может быть и речи. Мне он очень нужен, без него я не изготовлю ни одного толуолового блока.

– Я понимаю, Абель. Но если Стекс доберётся до него, когда мы втроём окажемся в лесу, то это может грозить всем нам серьёзной опасностью. Тем более что он станет нашим проводником.

Абель опять погрустнел. Он вцепился за свой мешок, как утопающий за соломинку.

– Я нашёл решение, – сказал он. – Мешок всё время будет со мной, и я глаз с него не спущу.

Фрижель на мгновение задумался. Присутствие гоблина действительно было большим риском. Но он также знал, что, когда Абель был рядом, они всегда выпутывались из ещё более сложных передряг. Не говоря уж о тех многих случаях, когда толуоловые блоки таранкойца спасали им жизнь. И кроме того, видя, в каком эмоциональном состоянии находится друг, Фрижель опасался, как бы его возражения не настроили Абеля против него и не создали отчуждения между ними, что было бы ещё хуже, чем свихнувшийся гоблин.

– Извини меня, – сказал Фрижель. – Я просто сомневаюсь в Стексе, и ничего другого. Но я верю в тебя. Постарайся сделать так, чтобы порох был вне его досягаемости.

К счастью, Абель немного повеселел.

– Да, постараюсь, – сказал он. – И гоблин здорово пожалеет, если посмеет подобраться к пороху.

Корабль вдруг накренился, и они чуть было не упали. Абель поправил на плечах лямки своего мешка, и друзья вышли на палубу.

Уже наступила ночь. Они покинули зону, защищённую побережьем Кинзира. В этом месте Лазурной бухты морские течения шли прямо из открытого моря, и путники видели перед собой огромное и спокойное пространство. Пролив Семи Островов всегда был подвержен бурным течениям, что очень осложняло навигацию. Большие низкие тучи закрыли луну, и подул холодный ветер. По мере того как крепли порывы ветра, волнение моря становилось всё сильнее. Поднялась буря. Волны росли, покрывались белой пеной. Цепляясь за поручни, Фрижель с Абелем кое-как добрели до носа корабля, рассекавшего встававшие на их пути огромные, как горы, массы солёной воды. Нос то вдруг высоко вздымался к чёрному небу, то падал вниз в головокружительном полёте.

И когда корабль вновь поднялся на бурлящий гребень волны, огромная чёрная стена возникла перед ними из темноты. Нос корабля уткнулся в горный хребет, возвышавшийся над мачтой и чуть было не сорвавший парус. Они летели прямо на рифы и скалы Варога.

Ронни, стоявший на юте, подавал знаки Фрижелю и Абелю. Он что-то кричал, но ветер уносил слова ещё до того, как Фрижель и Абель успевали их расслышать. Тогда кукольник зажёг редстоуновую лампу, размещённую за красным стеклом. Это был сигнал опасности, говоривший, что оставаться на палубе нельзя.

Фрижель подхватил промокшего до костей Флуффи и пошёл за Абелем к рулевой рубке.

Ронни обеими руками вцепился в штурвал и изо всех сил старался управлять кораблём, несмотря на потоки солёной воды, хлеставшей его в лицо и обжигавшей глаза.

– Фрижель, – кричал он, – подведи ко мне этот чёртов парус!

Юноша поймал канат, позволявший уменьшить площадь полотнища, открытого всем ветрам, и тем самым снизить скорость судна.

– Абель, там в ящике есть тыквенный светильник [14] Освободите тыкву от содержимого, вырежьте глаза и рот, как у зомби, вставьте внутрь свечу, и вы получите тыквенный светильник. И пусть вас не удивляет, что он может светить даже под водой! Но если ваш ребёнок боится его из-за сходства с мерзкими тварями, вам придётся раскошелиться на редстоуновую лампу, поскольку, к несчастью, все мои попытки вырезать в тыкве менее пугающие лица закончились полным крахом: свечи отказывались гореть внутри такой тыквы. Почему? Мне это неизвестно. И даже если бы я провёл оставшуюся часть жизни в поисках ответа на этот вопрос, боюсь, они бы не увенчались успехом. («Энциклопедия приблизительных знаний» Моргона-Эрудита, стр. 155.) , зажги его и поставь на носу, чтобы мы хоть что-то могли видеть! – приказал он.

А перед ними неумолимо росла чёрная стена скал. Но в темноте и в потоках дождя нечего было и думать о том, чтобы хотя бы приблизительно определить расстояние до неё.

– Если верить картам, – крикнул Ронни Фрижелю и Абелю, – здесь должно быть небольшое углубление в скалах, маленькая бухта, где мы могли бы укрыться от ветра и напора волн!

Абель с лампой в руках взобрался по блокам, образующим лестницу в передней части корабля, на нос. В следующее мгновение скалистые утёсы коснулись корпуса судна. Очередная волна обрушилась на корабль, окатив таранкойца водой с ног до головы. Сердце у Фрижеля замерло. Волна схлынула, оставив Абеля на прежнем месте: он стоял, уцепившись руками за блоки акации.

– Голем тебя задери! – вопил он. Взмахнув головой, он поднял над собой светильник.

– Здесь! – что есть сил воскликнул Фрижель.

На фоне тёмной, как ночь, скалы вырисовывался ещё более тёмный проём. Абель тоже увидел его и направил туда свою лампу, осветив очень узкий проход.

– Абель, – крикнул Ронни, – ухватись за что-нибудь!

Кукольник резко повернул штурвал, чтобы не проскочить проход.

Шквал ветра надул парус, и корабль дал такой сильный крен, что почти завалился на бок. Парапет верхней палубы коснулся воды. Ноги Абеля заскользили, повисли в пустоте, и он чуть было не свалился за борт. Но он был так силён, что смог удержаться на возвышении. А корабль тем временем входил в узкий проход.

– Ты уверен, что у тебя получится? – спросил Фрижель кукольника.

– А разве у нас есть выбор?

Пролом в обсидиановых блоках выглядел неимоверно узким. Судно было не менее двадцати семи блоков шириной, и в некоторых местах чёрные скалы отстояли от него всего лишь в двенадцати кубах.

Корабль мчался на большой скорости. Ронни, сохраняя максимальную сосредоточенность, стирал с лица солёную воду, заливавшую глаза. Судно входило в ущелье. Волны бились о скалы, заполняя своим оглушающим эхом пространство. Было темно, хоть глаз выколи, и вокруг ничего не видно, кроме лампы, которую держал Абель. Что касается центральной палубы, то она, казалось, исчезла. И Фрижелю вдруг почудилось, что корабль разорван посередине на две части и каждая из них жила своей жизнью.