Рамиль Салахов - Ноутсити – город будущего

– Заходите.

После, шикнула в толпу кучковавшихся рядом ребят: «А ну разбежались по домам! Нечего тут глазеть», – и захлопнула за нами дверь.

– Эндрю, наполни ванну. Надо их отмыть, – обратилась она к сыну после этого.

Женщина все не могла на нас насмотреться; мы стояли в холле – жалкие и мокрые. Тут она бросилась к странному устройству, сняла с него привязанную небольшую перекладину, потыкала какие-то кнопки и проговорила в круглую таблетку одного из двух одинаковых концов:

– Привет, Джеймс. Не поверишь, кто у меня дома! Кажется, кто-то из твоего прошлого.

После чего, видимо услышала что-то в ответ и бросила трубку.

Через час, мы по очереди умывшись полностью в странном ковшеобразном сосуде, называемом обитателями дома ванной, расположились за столом, где нас ждал невероятно вкусный горячий суп с кусочками настоящего мяса. Мы в жизни ничего подобного не ели: мясо у нас хоть и называлось также мясом, но было совершенно другого вкуса. В Ноутсити все уже давно было искусственным, выращенным в пищевых лабораториях. Как жаль, что жителей Сумрачного города ждала та же участь.

Как только мы закончили есть и принялись за чай, силы окончательно нас покинули. Добрая хозяйка дома заботливо уложила нас – меня в кровать Эндрю, Ребекку на место хозяйки, и мы уснули мёртвым сном, будто не спали до этого месяца два.

Мы провалялись в постелях недели три. То Эндрю, то его мама заставляли нас поесть. Хозяйка, мельком поглядывая на нас, докладывала кому-то в трубку о том, как протекает процесс адаптации. Из частых обрывков разговора с неизвестным мы уже понимали, что с нами происходит. Молодой, растущий организм привыкал к гравитации и перестраивался под окружающую среду.

– Да, да… – кивала головой женщина, разговаривая с неизвестным. Она выдерживала паузы, в течение которых, видимо, выслушивала вопросы и указания, – Они уже не такие бледные… Могут встать… Кормлю я их мясом, кормлю, не переживай… На них хватит… Но ненадолго… Мы с Эндрю не едим мясо, а то им не хватит…

К этому времени Ребекка настояла на том, чтобы её кровать также переместили в комнату Эндрю. Она хотела, чтобы я был всегда рядом.

Как-то раз я пробормотал заглянувшему Эндрю:

– Спасибо вам, но мы не хотели бы вас утруждать своим присутствием.

Ребекка кивнула и добавила:

– Мы скоро уйдём. Нам уже лучше.

Но Эндрю категорически отрезал:

– Никуда вы пока не уйдёте. Вам необходимо некоторое время, чтобы полностью восстановиться, – после чего критически меня оглядел, взял за руку, тряхнул её и добавил: – Вы не будете такими же как ребята Лондона, но по крайней мере ходить сможете. Пока же вы все ещё слабы.

– Но мы же и так вполне нормально ходили, – возразила Ребекка слабо.

Но Эндрю покачав головой возразил:

– Это удивительно. Обычно, обитатели Ноутсити попадая сюда, не могут пройти и десяти метров, после чего – как мистер Уилсон – долго лежат в постели. Наверное, вам придало сил крайнее возбуждение из-за страха. Так говорит мистер Уилсон.

Мы переглянулись с Ребеккой. Мы оба знали, что не только страх помог нам спастись от полчищ крыс: мы любили родителей и хотели их спасти, и мы хотели вызволить друга из беды.

– А кто такой мистер Уилсон? – спросила Ребекка.

– Эээ. Он из Ноутсити. Его сослали сюда умирать, – ответил Эндрю и добавил после паузы: – Я скоро отведу вас к нему, он хочет вас видеть. Он, кстати, учёный.

На выходе из своей, оккупированной нами комнаты, он спросил:

– Вы знаете, что вы первые дети Ноутсити, которые попали в Лондон?

Конечно же мы не знали. Он вышел, и мы снова остались наедине с Ребеккой. Она была бледной и сильно похудела. Очерченные худобой волевые скулы и блестящие глаза наблюдали за мной с тревожной нежностью и доверием. В эти дни она мне казалась особенно красивой.

Лёжа на кровати, мы вспоминали родителей, гадали что же случилось с верным другом Уолли. Наверняка он загремел в долину вычислений, либо его сослали на Орбитальную станцию. Ну что же, тогда он хотя бы увидит свою маму. Мы успокаивали себя как могли. Иногда Ребекка после воспоминаний о товарище отворачивалась, делала вид, что хочет поспать, и я слышал тихие всхлипы. В такие моменты мне ничего не оставалось, кроме как уставившись в потолок молчать. Эх, Уолли, возможно он бы успел смыться с нами вместе, если бы не вернулся за флэшкой.

Когда тошнота при каждой попытке встать прошла окончательно, мы уже смогли подолгу сидеть на кухне и разговаривали то с Эндрю, то с его мамой. Иногда забегали его друзья и расспрашивали нас о Ноутсити, о школе, о Призрачном футболе. Мы, (прерываемые удивлёнными восклицаниями), рассказывали все о том, как протекает жизнь в современном городе; о том, как Искусственный интеллект перехитрил взрослых, и мы остались без родителей; о том, как краёвники и клиперы контролируют каждый наш шаг; о том, как мы сюда попали; и вообще обо всем что знали.

Через месяц пришло время отвести нас к таинственному мистеру Уилсону. Утром, на следующий же день после того как мы с ребятами смогли прогуляться по окрестностям, мама Эндрю привела нас через весь город к невзрачному дому загадочного незнакомца.

Нас встретил старик. Он шаркая ногами (которыми казалось и не шагал, а просто волочил их по полу) открыл нам дверь. Рядом с ним, выражая всем своим видом готовность броситься на любого, кто покусится на безопасность хозяина, стоял крупный чёрный пёс. Увидев нас, он оскалил внушительные зубы, среди которых выделялись особенно острые и длинные клыки. При желании он без труда откусил бы мне ногу, но, успокоившись от ласкового поглаживания хозяина, при котором торчащие до этого треугольники ушей вращались вполоборота, просеменил в комнату и улёгся на своё место около дивана.

Хозяин пригласил нас войти. В доме было минимум мебели: два кресла, два стола, диван и всякие нужные мелочи. На одном из столов, который стоял в самом углу, располагались различной величины колбы, некоторые заполненные жидкостью разных цветов. Кроме того, там же лежали два разного размера острых ножика и ещё какие-то непонятные принадлежности, видимо, необходимые для исследований.

Что-то в покрытом глубокими морщинами лице старика мне напомнило один из давно минувших дней. Ребекка также, силясь вспомнить, долго вглядывалась в его лицо и уже после того как мы уселись в кресла, неуверенно проговорила:

– Мистер Уилсон, а ведь я вас помню.

Собака почувствовала, что обращаются к хозяину и насторожилась с готовностью. Я взглянул на неё и потом уставился на сомкнувшего веки старика. Он попросил прощения и улёгся на стоящий против наших кресел обветшалый диван. Кого же он мне напоминает? К этому времени мама Эндрю уже успела нас представить, но я никак не мог вспомнить где же я слышал эту фамилию. И только после минутной паузы меня озарила вспышка памяти: