Ая Эн - Уровень Фи [litres]

– Люда, давай быстрее! – поторопил жену Владимир. – А то поесть не успеем, как утро наступит.

– Да у меня все готово!

Риз внимательно посмотрел на стол. Под жаровней весело пылал огонь. В котле, прикрытом крышкой, закипала вода. Справа и слева горели светильники, немного напоминавшие Ризу старинные свечи с его родной взорвавшейся Земли-11.

– Надо было бы за продуктами сбегать, – сказал папа. – Если бы я знал, что мы сегодня в гости не попадем… Теперь придется есть, что осталось от вчерашнего.

Он достал откуда-то пару картошек, продолговатый, незнакомый Ризу грязно-розовый овощ, сморщенный, подвялый пучок зелени и маленький кривой огурец. Разложив все это добро вдоль жаровни, отец бережно, как новорожденного слепого котенка, взял в руки огурец и проникновенно сказал:

– О, мой милый, маленький кривой огурец! Ты тоже был живой, так же, как я сейчас. Ты рос и радовался солнцу и дождю, утренней росе и вечерней прохладе. Ты не знал, какая судьба тебя ждет. Но судьба – она на то и судьба, чтобы ей подчиняться. Твоя судьба привела тебя на мой стол в эту Ночь, с ее безжалостными и несправедливыми законами. И несмотря на то…

«Сумасшедший дом! – думал Ризи, стоя напротив отца в смиренной позе, тщательно копируя позу матери. – Неужели я завтра проснусь и всего этого бреда даже не вспомню?»

Это произошло в тот день, когда механический календарь на Овальной площади начал от счет осени. Осень должна была продлиться сто дней. Десять недель по десять дней. После, если верить календарю, следовала зима, на одиннадцатый день которой на остров приплывали корабли, и начинался праздник.

Маше Малининой не слишком удалось продвинуться в изучении текстов. Если честно, ей даже не удалось составить алфавит. Она попыталась выписать в столбик все разные буквы. Но их оказывалось слишком много, больше ста. Маша знала, что не все народы пользуются буквами и простым алфавитом, что бывают еще иероглифы, то есть рисунки. Например, киттайцы пользуются иероглифами. Но тогда таких иероглифов должно быть много, больше тысячи, ведь для каждого слова – свой иероглиф. Но тысяча не набиралась. Тогда Маша попробовала выстроить их по мере встречаемости. Но сделать это было сложно, потому что в разных местах встречались разные буквы, к тому же текстов было слишком много, ведь в домах было полно книг. Каждый день Маша начинала с того, что залезала в новый дом и изучала библиотеку. Она пыталась найти хоть какой-нибудь букварь, или словарь, или учебник языка. Но ничего не находила. В один из дней – как раз в первый день осени – Маша в сердцах воскликнула:

– Да как же они детей учили?!

А воскликнув, ойкнула и, осененная страшной догадкой, помчалась к Рино. Маша отлично знала, где его искать, так как потихоньку каждый день с момента ссоры следила за его действиями с помощью подзорной трубы. Она была в курсе того, что он что-то мастерит в одном из сараев на берегу. Думала, что мастерит катер, чтобы уплыть на материк. Подозревала, что он нашел карту и знает, в какую сторону плыть. Но не думала об этом слишком часто, все ее мысли занимали буковки.

Рино был в мастерской.

– Ри-но-о-о!!! – Чтобы спуститься к морю, нужно было сделать крюк, и Маша предпочла покричать с нависающей над пляжем набережной.

– Маша? – Рино выглянул, очень удивился и… обрадовался.

– Давай мириться-а! – закричала Маша. – У меня новые важные сведения-а!

– Какие-е? – прокричал в ответ Рино. – Давай мириться! Спускайся!

Маша скрылась за парапетом. Не успел Рино ополоснуть руки и поискать расческу, как скоростная Машка ворвалась в мастерскую, чудь дверь с петель не сорвала. И понеслось.

– Ого, как ты оброс, хочешь, подстригу? А это что? Подлодка? Ого! Я думала – катер. Ладно, неважно. На этом острове нет детей!

– Не хочу, – ответил Рино.

– Чего?

– Стричься не хочу. Буду в хвост собирать, как Человек-Таракан!

– Из фильма? А, ну как хочешь… Классная лодка. Ты на ней уже опускаться под воду пробовал? А вот тут не протечет? Как тебе моя новость?

– Какая новость?

– Але, включись! На этом острове нет детей!!!

– А мы? – не понял Рино.

– Во-первых, мы уже не дети, – отмахнулась Машка. – А во-вторых, я имею в виду коренное население. Детей нет!

Рино понял, что за время, проведенное в одиночестве, Мария окончательно и бесповоротно свихнулась.

– Маша, – тихонько, с расстановкой, произнес он, – наш остров необитаем. На нем нет не только детей. На нем вообще никого нет. Ни детей, ни взрослых, ни стариков. Если ты кого-то из жителей видишь, это галлюцинация…

– Сам ты галлюцинация! – взорвалась Маша. – Слушай внимательно, включи мозги, если они у тебя есть! В этом городе когда-то жили жители. Недавно совсем, даже продукты еще не попортились, ну, это ты и сам знаешь. Так вот новость. У них не было детей. Ни у кого! Никогда! Я каждый день захожу в новые дома. И мы с тобой вместе были во многих домах. Ты видел хоть где-нибудь детскую кроватку или коляску?

– Может, у них было принято детей сразу в большие кровати класть? – предположил Рино. – А коляски… Куда тут по этим улочкам коляску катать? Гора же. На руках проще.

– А пеленки-распашонки? – не унималась Маша. – А соски, бутылочки, игрушки? В конце концов, одежда маленьких размеров? Школа с партами? Детские качели-карусели? Лошадки и мячики? Книжки с картинками, кубики?

Рино задумался.

– Ты много домов проверила за это время?

– Почти половину! Ну, треть уж точно!

– И нигде ничего?

– Ни намека!

Рино опять стал думать. Маша ждала. Вид у нее был победный.

Рино думал, наверное, целую минуту. Потом сказал:

– Теперь все ясно. Они вымерли!

Теперь Маша задумалась. На две минуты. Потом сказала:

– Нет, не похоже. Тут кладбища нету.

– А может, они не хоронили умерших, а… Не знаю, может, сжигали? Или в воде топили? Клали на лодки, поджигали и отправляли в море. Я в кино видел, про древних людей. Каких только обычаев у них не было!

На этот раз Маша размышляла никак не меньше трех минут. Потом покачала головой:

– Нет, что-то опять не сходится. Тогда тут должны быть какие-то места для всех этих ритуалов. Место для большого костра. Лавка с лодками-гробами. Или хоть одно бюро ритуальных услуг.

– Может, оно где и есть, мы же не все дома проверили.

– Жилые не все, а те, что имеют выходы на улицы или с вывесками, я все проверила. И потом, я же все время роюсь в их книгах и вещах. Ни одной картинки с ритуалом не было. На всех портретах, иллюстрациях, картинах все живы и здоровы. И все взрослые! Правда, молодых много, а стариков почти нет. Даже, кажется, вообще нет. И на мутантов не похожи. Все выглядят, как первые. Как мы с тобой. Слушай, может, это была последняя колония людей? Они скрывались от всех, не старели, но и детей рожать не могли. Потом их вычислили и забрали оставшихся в СУМАСОЙТИ, а нас с тобой сюда закинули…