Ирис Эрлинг - Сердцевинум

– Ребята? – позвала Рина, ни на что не надеясь.

Скорее всего, и остальные нашли себя в одиночестве – коридор говорил об этом всем своим видом. Предметы благородной старины обернулись сообщниками врага и лукаво поблескивали в квартирном сумраке.

Одна из дверей была приоткрыта.

Углубляться в квартиру Рине не хотелось, но вместе с тем внутри росло странное чувство – почти осязаемое, толкающее в спину. Оно гнало вперед: кто-нибудь мог возникнуть тут так же запросто, как исчезли друзья.

Рина шагнула за дверь, но вместо следующей комнаты опять оказалась в коридоре. Теперь он был холодный и темный, как ночное небо. Ярким пятнышком маячил новый проход – через дверь, открытую уже настежь. Рина подергала две другие ручки, но те ответили негодующим бряцаньем запертых замков.

Беспомощно потоптавшись на месте, она пошла по единственному пути и неожиданно осознала, что совершенно забыла, зачем вообще забрела в такие неуютные коридоры. Этот, например, облепили полуистлевшие газеты, и один печатный заголовок сразу привлек Ринино внимание: «Квартиросъемщица пропала при загадочных обстоятельствах». Заинтересовавшись, Рина отодрала прилипший сверху уголок другой страницы и прочла:

«Мария Александровна Зимина поселилась по адресу Пролетарский проспект, восемнадцать еще в апреле…»

Надо же, новый Ринин адрес.

«…Соседи описывают ее как приятную, воспитанную девушку. В ее квартире никогда не шумела музыка, Мария не водила гостей. Она заканчивала учебу в университете и целыми днями готовилась к выпускным экзаменам. Единственным ее увлечением были пробежки – в спортивном костюме Марию видели каждый день. Обыкновенно она выбегала из подъезда в восемь утра и через полчаса возвращалась обратно. В тот день Наталья Яковлевна П., жительница соседней квартиры, опаздывала на работу и видела, как в половине девятого Мария… во дворе…»

Было интересно, что же дальше, но буквы в заметке расползлись от влаги. Можно было различить только скупое «Местонахождение девушки не установлено».

Следующий коридор был склизкий, весь увитый трубами и заросший плесенью. На ее пушистых шапках виднелись темные борозды – кто-то ковырял плесень, чтобы оставить странные знаки. И опять впереди возник надоевший дверной косяк, кривой и вздувшийся.

…Вспомнилось: говорят, что если шел по какому-то делу и забыл зачем, то нужно непременно вернуться. Просто мысль осталась в той комнате, где появилась впервые. Так что Рина не стала подходить к новой двери; вместо этого она упрямо рванулась обратно – в предыдущую, еще не успевшую захлопнуться. Эта уловка неожиданно привела ее в спальню, которая стала кошачьим мирком. И память сразу же вернулась.

В комнате и шагу было не ступить. Рина опустилась на колени и заползла в темную нору кошачьего домика, пол, потолок и стены которого покрывали шерстинки и даже целые клоки шерсти. Миновав свалку из игрушечных мышей и веревочных дразнилок, по когтеточке Рина поднялась на верхний ярус. Здесь, в окружении лакомств, сидела грустная Котлета. На высокой полочке стоял пузырек с экстрактом кошачьей мяты, но двойное животное никак не могло взобраться так высоко.

Рине стало жалко искаженную беднягу, она легко стащила с полки пузырек и даже открутила крышку. Кошка сразу занялась пахучим веществом. Рина быстро поняла, что ничего интересного вокруг не осталось, и сунулась обратно в дверь, которая теперь вела в гостиную.

Замерев на пороге, Рина поежилась: не комната, а чей-то путаный сон. Вот цветочный горшок вмялся в стену боковиной, да так и застыл. Один из книжных шкафов Пульхерии Андревны влез почему-то на потолок. А под карнизом угрожающе повисла табуретка…

Искаженная библиотекарша сидела на стуле и бубнила под нос что-то малопонятное. Ее кудрявый шиньон соскользнул и высвободил настоящие волосы, примятые и подколотые шпильками.

Рина осторожно ступила в комнату и оглянулась на старушку, но та не собиралась нападать на незваную гостью. Не смогла бы: наполовину вросла в стул, слилась с ним, как перемешалось все в этой комнате. Взгляд у нее был нехороший – затравленный, как будто это Рина сотворила с ней такой кошмар.

Рина заставила себя отвернуться и осмотреться. Когда-то же должна была начаться игра с подсказками, про которую сказал Тим. Квадратный клубок пряжи – подсказка? А тапок с ножками-щупальцами?..

Рина вздрогнула, потому что старушка забормотала неожиданно громко:

Говорила она хрипло и монотонно, не наделяя слова каким-либо смыслом. А чего еще ждать от искаженной? Старушка хотя бы не была опасна, как предупреждали фамильяры. Тихое помешательство – еще ничего. Но вот эти ее «костяные сердца»… Костяные… Косточки… И «оплакивай».

«Прорастают…»

Рина кинула быстрый взгляд на застрявший в стене цветок и улыбнулась химере-библиотекарше. Та сердито поджала губы. «Догадалась, значит», – сверкнули ее глаза.

Издали приметив нужный ящик, Рина подошла к алфавитному каталогу и выдвинула букву «С». Внимательно пролистала карточки с сапогами, сахаром и северным сиянием и наконец добралась до семян. Кроме этого слова на карточке значился только странный шифр «ЧЗ Л2».

Рина запустила руку в карман и не нашла своих спичек. Обернулась к старушке – та беззвучно смеялась. Подсказка вела в никуда, так показалось сначала. А потом торжествующая библиотекарша окинула гордым взглядом свои шкафы. Два слева и три справа. «ЧЗ» все равно ничего для Рины не значило, но вот вторая часть…

Рина прокралась ко второму шкафу слева, не сводя с Пульхерии Андревны пристального взгляда, и лицо старушки лучше слова «горячо» отразило правильность направления. Между книгами торчал жестяной бок коробки, и Рина потянула его. В руки ей выпала упаковка семян, а еще внутри звякнуло что-то тяжелое. Рина открыла коробку: ключ!

– Воровка! Воровка! – забубнила библиотекарша.

Рина растерянно вжалась в скрипучие полки. Позади сухих старушкиных плеч толпились десятки ящиков с замочными скважинами, на вид подходящими к добытому ключу. Большие и маленькие, вытянутые и квадратные. В них коварно темнели отверстия- близнецы.

И тут появилась двойная кошка.