Елена Булганова - Девочка, которая любит

На самом деле я и вправду не знал, на что иду. Если Акила правильно угадал и яйцо может сканировать мысли, то мои совсем не невинны, – я уже не раз склонялся к мысли им все же завладеть. Тем не менее я шагал вперед и даже нашел нужным дать наставление Акиле:

– Знаешь, пока идем, ты уж поработай над своими мыслями в позитивном ключе, ладно?

Парень от души расхохотался.

Утопая в грязи, мы переправились через пещеру и вошли в узкий туннель. Да еще и низкий: идти приходилось согнувшись, иногда протискиваться боком, и я мучился от каждого стона или чертыхания Акилы. Ну хоть земля под нами не тряслась, и теплее становилось с каждым шагом.

Оружие мы все же прихватили с собой: Акила так и не снял огненный баллон, а я нес выключенный резак, Сид налегке шагал между нами.

А потом появился этот свет, и я почти забыл обо всем остальном, непроизвольно ускорил шаг – так манило к себе таинственное изумрудное мерцание. Первым выскочил на открытое пространство. Да, все было так, как рассказал Акила: небольшая пещера, залитая этим дивным светом, круглая дыра, из которой в свод пещеры словно мощнейший прожектор бил. Сначала я только и смотрел на свет, потом заметил палатку и пошел к ней. Отдернул полог – пусто, на спальник словно в спешке брошены куртка, недоеденный бутерброд, какие-то исписанные листы. Я не стал ничего касаться.

От палатки до дыры не больше пяти шагов, на самом краю брошена туристская сидушка. Похоже, кто-то подолгу сидел здесь, вглядываясь вниз, в бездну. Меня и самого манило к ней, словно магнитом, хоть мозг и вопил, что это может оказаться ловушкой. Но я не мог больше бороться с собой: встал на самом краю, посмотрел вниз – и на какой-то бесконечно счастливый миг ощутил себя частью чего-то огромного, вечного, бесконечно мудрого, почти частицей Бога… но крик за моей спиной все разрушил.

– Сид! – вопил Акила. – Си-ид!

Я обернулся и понял: да, это была ловушка, наверное, самая подлая из тех, какие нам до сих пор попадались. Потому что Сида уже уносили вдаль земляные валы, а Акила барахтался в пыли, тщетно пытаясь скинуть невидимые путы. В один прыжок я оказался рядом, рывком поставил его на ноги. Он ринулся за братом, который уже исчез в одном из проходов, но тут уже я вцепился в него с воплем:

– Стой! Не надо! Не пройдешь!

Акила сперва молча мутузил меня, пытался отшвырнуть, потом затих и впился пальцами мне в плечи. Я повернул голову и увидел…

Со всех сторон с причмокиванием разверзалась земля. Из нее сперва выныривали руки с растопыренными пальцами, следом – лысые сверкающие черепа. Не все существа оказывались людьми: я видел нескольких циклопов, биордов и таких странных созданий, каких не знал среди Древних. Вылез исполин, в три раза больше любого циклопа, и жуткое создание с двумя парами глаз одна над другой и четырьмя руками, и всякая живность, от псов и волков до древних ящеров. И вся эта рать молча и неотвратимо надвигалась на нас со всех сторон.

Запихнув меня за спину, Акила уже поливал их огнем из баллона, сжимая в раненой руке включенный тесак, который я выронил, подходя к бездне. Эти твари перли прямо на огонь, корчились и сгорали, не издавая ни звука. Другие так же безмолвно распадались на части под ударами лезвий.

– Руки! – через плечо проорал мне Акила.

Я понял его идею, прижался к нему спиной и переплел свои руки с его, как мы иногда делали на физкультуре. Пользы от меня особой не было, но я хотя бы мог следить, чтобы напарник не свалился в дыру, и разворачивать к тому флангу, откуда двигалось наибольшее количество этой мерзости.

Я понимал, что все кончено. Нас могло спасти только чудо, например, если ко мне вдруг вернется моя сила… Но этого не происходило. И я не знаю, через сколько бесконечно долгих минут наступил тот момент, когда Акила всей тяжестью повис на моей спине и я услышал его задыхающийся шепот:

– Прости, брат… больше не могу.

Я выдернул руки, и Акила рухнул на землю. Я сорвал с него огненный баллон и подхватил работающий резак. И посмотрел на наступающих тварей, словно умоляя их не вынуждать меня делать это, самим убраться прочь, в свою преисподнюю. Но они, почуяв слабину, теперь наступали с удвоенной энергией. А я… я не мог предать того, кто столько раз спасал меня в этот бесконечный день, кто только что назвал меня братом.

– Иола! – против воли вырвался из моей глотки хриплый рык. – Прости меня!

В следующий момент я уже крошил монстров и поливал огнем. А потом вдруг все резко закончилось. Словно кто-то запустил кинопленку в обратном направлении: эти существа начали втягиваться под землю, как целые, так и порубленные на куски. У меня не было сил думать, почему это происходит, я просто сел на землю рядом с Акилой и положил руку на его здоровое плечо. Когда последние головы истаяли под землей, стало видно, как от прохода в стене пещеры к нам кто-то бежит… Человек, мальчишка… И вроде бы я отлично его знаю, хотя сейчас и не могу сообразить…

Парень рухнул передо мной на колени, вцепился обеими руками в мои плечи, мышцы отозвались пронзительной болью.

– Что ты знаешь об Иоле?! Почему назвал ее имя? Говори или велю им вернуться и добить вас!

– Димка, не надо, не тряси меня так! – забормотал я, не в силах осознать происходящее. – Я скажу, только отдышусь немного, пожалуйста…

– Говори сейчас, Печерский!

Я слабо затряс головой:

– Нет, я не… Я Леша, Алексей Громов, клянусь. Пещера… браслет…

На большее я просто не был способен, постоянно заваливался на бок. Васильев удерживал меня за плечи, а я все шептал в полузабытьи слова и имена, связывающие нас с Димкой в той прежней жизни. Наконец он позволил мне упасть щекой на землю. Я не отключился, но сразу стало легче.

– Димка, это правда? Ты настоящий?

Он сердито отмахнулся:

– Да погоди ты! Можешь сказать, в порядке Иола или нет?

Тут я сосредоточился, собрался с мыслями и ответил:

– Нет. Теперь мы с ней Расколотые. Я стольких монстров убил…

– Успокойся, никого ты не убил! А другие наши девочки? Бридж, Галя, Милена – как они?

– В порядке. Они все там, в нашем городе. Хотя, погоди, Миленка с Борей где-то за границей. Димка, почему ты…

Я открыл глаза, но его уже не было рядом. Я как-то сразу смирился с мыслью, что все это было наваждением, миражом на пути к смерти. Но тут я увидел, как Васильев спешит назад от палатки, а в руках у него банка с ярко-желтой мазью. Вот он склоняется над Акилой… И тут я все же вырубился.