Кирилл Кащеев - Выбор ведьмы

Мертвый лес заревел. Жуткий гул и скрип покатился по земле как тяжелый шар, пустошь перед стеной начала разламываться как черствая лепешка, вываливая наружу слои спекшейся мертвой земли. Орали аспиды. А Лес словно прыгнул вперед — деревья принялись стремительно перебирать корнями, а черные щупальца, все удлиняясь и удлиняясь, отчаянно тянулись за серебристо-стальным змеем. Айт влетел в защитную стену. Мгновение из бурлящей воды торчал только драконий зад. Самым неприличным образом задрал хвост… оскорбительно помотал им туда-сюда и канул под защиту воды.

Из глубин Мертвого леса донесся рев — страшнее и безумнее, чем раньше. Лес ринулся вперед. Мертвые деревья навалились на водный щит.

Наднепрянская ведьма оцепенела, не способная ни биться, ни думать, ни даже чувствовать, и лишь смотрела на две неподвижные чешуйчатые морды, на которых так и застыло победное выражение. Они казались ей такими… нелепыми, эти два змея! Просто старыми дураками, готовыми на что угодно, чтобы стать драконами. Они ее так злили! И умерли, чтобы не пустить врага в свой дом.

— Вот и доверяй после этого… первому впечатлению, — немеющими губами прошептала Ирка.

Среди сгрудившихся у стены детенышей — змейских и человеческих — кто-то тихо заплакал. Побледневшая Галька только крепче стиснула пальцы на плечах у малышей.

— Заткнись! — истерически шикнул Муравьиный Гад — хвост его судорожно елозил по полу, пытаясь стереть налипшую кровь и чешуйки.

— Хочу официально заявить… — поглядывая то на Гивр-ямм, то на рассматривающего свои ладони Тата, начал маэстро Кокатрикс, и голос его ощутимо подрагивал, — что никаких тайн я не знаю, а все мои способности и возможности, хоть художественные, хоть… другие, готов предоставить в ваше распоряжение по первому требованию. — И убитым голосом закончил: — Хотите, портрет нарисую?

Распростертая на полу Танька, стянутая по рукам и ногам черными корнями, зажмурилась еще крепче, боясь даже ресницами пошевелить.

— Ты тоже заткнись! — Башка с муравьиными усиками вертелась туда-сюда, а на морде Гада, совсем как у человека, одно выражение стремительно сменяло другое: неконтролируемая ярость сменилась растерянностью, потом злостью и снова растерянностью.

— Войска моего Повелителя сейчас у водной преграды, но открыть для них змеиные тропы вы не можете, — подвел итог серокожий, невозмутимо разглядывая учиненную бойню.

Понимание грандиозности провала накрыло Муравьиного Гада!

— Ты, человечка… быстро сюда! — яростно прошипел он, и его хвост метнулся к последнему козырю, который у него еще оставался, — к Ирке. Пока дочь Прикованного крепко стиснута в кольцах его хвоста, ему есть чем торговаться.

Вытянувшись будто телескопическая антенна, тощая лапа серокожего метнулась навстречу, и темные когти стиснули черно-красный хвост так, что Муравьиный Гад взвыл от боли.

— Тц-тц-тц! — серокожий помотал головой. — Свой шанс вы упустили. Повелителю не нужны ничтожные ползуны, клявшиеся, что могут управлять Ирием ничуть не хуже крылатых… и не способные даже проход открыть! — Узкий рот серокожего скривился в откровенной гримасе презрения. — На Мировом Древе и без того слишком много тех, кто не понимает своего места. Например, огненный дракон, положивший всю свою жизнь на соперничество с водным!

— Ты что же — смеешься надо мной, тварь Прикованного? — рассматривающий свои ладони Тат вдруг очнулся и оскорбленно уставился на серокожего.

— Да разве я могу… посмеяться над вами сильнее, чем посмеялась жизнь! — Серокожий окинул набившихся в детскую пещеру заговорщиков насмешливым взглядом и зашелся лающим смехом.

— Мне просто все мешали! — упрямо выпалил Тат. — И Мать! И Шен с Елеафамом! И эти поганые ямм! — он пнул ногой мертвые тела. — И Айт, он больше всех мешал, если бы не он, я бы…

— Айту, значит, только и делали, что помогали, — не выдержала Ирка. — И Мамочка, всякие ямм-заговорщики, и брат-предатель. И Силу получить помогали, и воевать помогали, и строить, и в плен его тоже взяли, чтоб он отдохнул и не переутомлялся.

— Хортовой крови не кажется, что сейчас не время думать о Великом Водном? — снова дохнув на Ирку запахом гнилого дерева и прелых листьев, шепнул серокожий. — Напрасно вы мните себя лучше глупых змеев. Это вы-то, ничтожные человечки, искренне называющие себя царями Природы! Цари! — серокожий расхохотался. — Ничтожные тварюшки — цари рек и гор, пустынь, лесов, болот и океанов, а еще ураганов, дождей и, наверное, эпидемий, да? Цари львов и ежей, косуль и слонов! — серокожий хохотал, тряся растопыренными хрящеватыми ушами, а облик его плыл, расслаивался, двоился, словно позади него стоял кто-то другой. Огромный, мощный, неодолимый, как… как прущее прямо на тебя стадо буйволов или даже как… лес. Древний. Мертвый? И этот другой глядел через узкие глазки-щелочки как через смотровую щель забрала или амбразуру крепости. — А человечьи самки и вовсе царицы! — это звучало бесконечно презрительно. — Стоит им дорваться хоть до крошки силы, хоть до капли власти — и они уже готовы весь мир подгрести под себя, предать, обмануть, продать, лишь бы заполучить желаемое.

Ирка судорожно вздрогнула: о ком он говорил сейчас? О заточившей его Табити? О Раде, ученице, предавшей и заманившей его в ловушку? Или о маме?

— К счастью, вы глупы так же, как и подлы. Стоит вам почувствовать себя победительницами и хозя-а-айками… — серокожий притянул Ирку к себе близко-близко, так что его плоский нос ткнулся ей в волосы, ноздри его снова зашевелились, а паучьи пальцы медленно прошлись по окровавленному плечу, — как обмануть вас уже ничего не стоит. — Он облизал испачканные кровью пальцы и блаженно зажмурился, как будто на языке его таял самый вкусный в мире чизкейк. По телу, точно скрученному из древесных корней, прошла длинная дрожь. — Повизгивая и скуля от нетерпения, вы мчитесь в расставленные для вас ловушки. — Глаза его распахнулись широко-широко, Ирка увидела, что они стали по-собачьи круглыми и темными и зрачок охватил хищный золотой ободок. — И вмешиваются в дела великих, будто сами и впрямь нечто большее, чем сосуд с кровью! — из уст серокожего теперь звучал тот же самый голос, что она слышала из уст мертвой Горпыны. Яростные глазищи огромного и хищного Пса уставились на Ирку из-под похожих на сухие листья серых век, и голос, похожий на громовой рык, гремел в ушах. — Ты научилась от своей бабки парочке фокусов и решила, что можешь вмешаться в битву крылатых змеев и Мертвого леса, будто сама командуешь армией? Отвечай! — Ирку встряхнули так, что у нее лязгнули зубы. — У тебя есть армия… дочь?