Кирилл Кащеев - Выбор ведьмы

Ирка шумно выдохнула… и только тогда наконец повернула голову на вой…

Скованный силами четырех стихий, валун-тюрьма тоже был здесь — словно подвешенный в пустоте на четырех веревках: голубой — воды, алой — огня, темной — сотканной из нефти, и прозрачной — воздушной. Вокруг валуна, ничуть не мешая друг другу, пылал костер, ходили волны, бугрилась земля и вился ветер.

— Тринадцать лет! — протяжно выло из нутри. — Тринадцать лет усилий, подготовки, битв и интриг! Тринадцать лет я шел к свободе и мести… чтобы все мои усилия в один миг были разрушены какой-то девчонкой?!

— Я не какая-то — я твоя дочь. Хортова кровь, — возразила Ирка. С методичностью хорошей хозяйки, приехавшей на дачу после долгого перерыва, она обходила каменный круг хортицкого алтаря, проводя по каждой стеле окровавленным запястьем. Провела по одной — стела покрылась коркой льда и засверкала как айсберг на солнце, а кровь до последней капли стекла в выемку у подножия и осталась там как жертвоприношение. Провела по второй — та засветилась бездымным пламенем, и кровь тоже скатилась с нее, не оставляя следов на камне.

— Ты! — задохнулся от гнева Великий Пес. — Раньше отказывалась признать себя моей дочерью, потому что твои бесценные люди были в опасности, а теперь вдруг согласилась? Потому что теперь я останусь в этом валуне до конца времен?

— До конца времен — это долго, — задумчиво кивнула Ирка, переходя к третьей стеле — она так и осталась камнем, зато в четвертой вдруг оказалось множество дырочек и выемок, через которые струился ветер, наполняя все вокруг тихой, чуть заунывной мелодией.

— Сами теперь сдохнете и весь свой мир за собой утянете!.. — продолжал бушевать Великий Пес.

— Это мысль, — довольно кивнула Ирка, словно услышала нечто, подтверждающее ее собственные планы. Она наконец шагнула к пятой, последней стеле, той самой, что когда-то приняла ее кровь на острове, — и снова брошенные на камень капли впитались целиком, без остатка, словно просочившись внутрь. Но на этот раз стела засветилась мягким светом, похожим на свет электрической лампочки, а по алтарю побежали огоньки, точно там была растянута новогодняя гирлянда! — Твоя ошибка знаешь в чем?

— Никаких ошибок я не совершал! — гневно рыкнул Пес. — Просто вы, человеки, существа такие: к чему ни прикоснетесь — все рушится!

— Вот-вот… — держась за электрически сверкающую стелу, равную среди остальных четырех, кивнула Ирка. — Это она и есть. Ты думаешь, что мы существа.

— А сами вы кем себя мните?

— Мы не мним. Мы такие и есть. — Ирка погладила сверкающую стелу и просто закончила: — Мы люди, пятая стихия.

Словно именно этих слов и дожидался древний алтарь хортицких ведьм, алтарь пяти стихий — Вода-Огонь-Земля-Воздух-Человек, — алтарь, созданный тысячелетиями раньше, чем новая стихия сумела присоединиться к прежним четырем, вспыхнул весь, сияя, как упавшая на землю звезда.

— Стихия? Какая еще стихия?! — после долгого недоуменного молчания рявкнуло из валуна.

— Молодая, — перебила его Ирка. — Совсем молодая. Мы не такие, как змеи, — те сливаются с другими стихиями, а мы… с самого начала сознавали, что у нас другой путь. Долгий. В тысячелетия. — Ирка снова погладила стелу. — И что однажды мы станем новой стихией. Вот и стали, совсем недавно.

— Стихия?! — Валун рычал. — Стихии существуют рядом друг с другом…

Алтарь под ногами дрогнул, точно подсказывая.

— Это сейчас, когда они уже… немолоды, — безмятежно улыбнулась Ирка, разглядывая возникшее над стелами ее алтаря жутковатое и величественное видение: скалы острова Хортица, черные и дымящиеся, поднимающиеся среди потоков кипящей магмы. Жидкое пламя, глодающее их бока, — и ничего, кроме пламени.

— Они не уничтожают все вокруг! — рыкнул Пес.

— Да ладно… — недоверчиво протянула Ирка, разглядывая новые призрачные картинки. Цунами высотой в небоскреб, мчащееся на беззащитный берег. Взрывающийся вулкан. Сель, сметающий все вокруг. — Мы не только разрушаем! — Над алтарем замелькали, сменяя друг друга, фрески Египта и фото со спутников, Тадж-Махал и дворцы Санкт-Петербурга, крохотные ювелирные шедевры и громадная Великая стена. — Вот посмей сказать, что это некрасиво! — самодовольно хмыкнула Ирка, словно сама заложила каждый камень пирамид и нарисовала «Джоконду».

— Это болезнь! Эти ваши сооружения только занимают живую землю…

— Вода для огня тоже болезнь, а без нее никак, — философски пожала плечами Ирка.

— Зато без вас вполне обойдутся! — прорычал он, и… в текущей из-под Алатырь-камня мертвой воде вдруг вспухла черная почка — и с треском лопнула. Из нее с басовитым жужжанием выметнулся рой зеленых мух и, извиваясь во все стороны как осьминожьи щупальца, ринулись черные корни.

— Значит, логические доводы закончились, — удовлетворенно сказала Ирка, снова запрокидывая голову.

— Ветре-брате, Земле-батько, Пламя-сила, Вода-мила… милый… — Ирка едва заметно улыбнулась, а алтарь под ней переливался, когда каждая стела отвечала на ее призыв. — Я — во всем, и я — твоя, я и небо, и земля… — алтарь заполыхал всеми цветами радуги, как когда-то светился Алатырь-камень, спрашивая ее, кто она. И она выбрала — тогда и сейчас.

«Калин был прав, я — человек! Но и я права, по-тому что я — острие копья! Человеческого копья!» — И она резко развела руки, точно хотела обнять все Древо:

— Я творец, я и тварь, я и жрица, и алтарь, сквозь меня бежит наш век, я здесь — каждый человек! — прокричала она, окутываясь зеленым ведьмовским ореолом.

Алтарь издал длинный протяжный скрежет, сияние стелы у Ирки за спиной стало нестерпимым, и в его сверкании нарисовались смутные силуэты: тощая, покрытая шрамами девчонка с вплетенными в волосы костяшками, суровая лучница на степном коньке, княгиня в драном летнике с окровавленным мечом в руке, казачка с легким кузнечным молотом на плече, кокетливая барышня в салопе и еще десятки и десятки разновременных, разновозрастных и просто разных женщин возникли, выстраиваясь за ее спиной. Их сила и знания, отданные щедро, без остатка, хлынули в нее. А мир позади нее точно распахивал окно за окном, и за хортицкой ведьмой вставали суровые воины, бойцы разных времен, и мудрецы в одеждах восточных звездочетов и в современных белых халатах, и зодчие, возводившие пирамиды, и полуголые рабы, рывшие первые каналы, и космонавты, и неведомый мужик в шкуре, впервые приспособивший под тачку круглый срез бревна, и актеры, потрясавшие сердца и души своей игрой, и писец, корпевший над рукописью под сенью древнего монастыря, и те, кто первыми додумались потянуть нитку из овечьей шерсти и соткать льняное полотно, и те, кто приблизил далекие галактики. Они все были здесь, без различия знаний и званий, времен и расстояний, те, кто год за годом, шаг за шагом превращал беспомощное мягкотелое существо без зубов и когтей, дрожащее во мраке пещеры, в могучую Силу из Слова и Дела! Миллионы и миллионы частиц новорожденной стихии, именуемой человечеством.