Франциска Гем - Сёстры-вампирши. Подружка – кровь с молоком

– Как я ненавижу эскалаторы, трамваи и метро! – Дака от боли стиснула зубы. – В Бистрине мы бы в это время ещё спокойно лежали в своих гробах, а вечером бы полетели в школу без всяких препон.

– Тсс! – прошипела Сильвания и оглянулась по сторонам.

– Откуда это взялся женский голос, который сейчас объявлял остановку? – спросила Дака, глянув в сторону водительской кабины. – Там ведь мужчина сидит!

Сильвания пожала плечами:

– Может, у него ломается голос.

– Следующая остановка – «Рингельнац-штрассе», – снова пропел из громкоговорителя женский голос.

Сильвания в тревоге посмотрела на сестру:

– «Рингельнац-штрассе»?

– Нам надо выйти! – крикнула Дака. – Эй, стоп! Тпру-у! Остановите!

Все пассажиры оглянулись на Даку. Дака встречно посмотрела на пассажиров:

– Что такого? Мы хотим здесь выйти.

Моментально около сестёр очутилась Фуффи со своей хозяйкой. Хозяйка строго оглядела девочек, потом медленно подняла палец и нажала на красную кнопку на штанге у двери. Трамвай остановился, и дверь открылась.

Дака поскребла в затылке:

– Ах, вот оно что, ну да, я всего лишь хотела действовать наверняка.

Женщина первой выпустила на выход свою Фуффи. Собачка не торопилась. Её хозяйка тоже. Когда очередь дошла до Сильвании и она уже собиралась выйти, дверь зашипела и стала медленно закрываться.

– Дверь! Быстро! – крикнула Дака и подтолкнула сестру сзади. Немножко сильнее, чем намеревалась.

Сильвания, всё ещё держа в руке помидорку, выпала из вагона в сужающийся дверной проём ничком, словно фигурка из картона, прямо на велодорожку, которая проходила рядом с рельсами.

«Дзинь-дзинь-дзинь!» – прозвучало у неё над ухом, и мимо пронёсся велосипедист.

– Эй, здесь велодорожка! – крикнул следующий велосипедист.

Сильвания оглушённо металась то влево, то вправо, а велосипедисты объезжали её как слаломисты.

Дзинь-дзинь-дзинь!

– Сойдите с велодорожки!

– Осторожно!

– Дайте дорогу!

Сильвания вертелась на месте как юла. Отовсюду подъезжали велосипедисты. Движение было как на автобане. Фш-ш-ш! – мимо неё то и дело проносились люди на двух колёсах. Некоторые настолько близко, что Сильванию обдавало ветром.

– Сильвания, сюда! – кричала Дака, стоя на тротуаре.

– Как она там очутилась? – недоумевала Сильвания. Не перелетела же среди бела дня в центре города? Или переместилась телепортацией? Краем глаза Сильвания увидела, как прямо на неё едет велосипедист с прицепленной сзади детской коляской. Это был уже большегрузный и неповоротливый транспорт! Ей нужно было убираться прочь с дороги, причём немедленно.

Она отпрянула от пары велосипедистов, потом собрала все силы и изготовилась к большому заключительному прыжку на тротуар.

– Ону, цой, трош! – прошептала она и прыгнула.

«Бумс!» – прозвучало рядом.

– А-а-а! – крикнул кто-то.

Сильвания глянула вверх и увидела побагровевшее лицо мужчины. У него были реденькие рыжеватые волосы, светлые ресницы и широко раскрытые глаза, которыми он буравил Сильванию.

– Мои ноги! – с болью прошипел мужчина сквозь зубы.

– Что-что?

– Ты прыгнула мне на ноги!

Сильвания отпрянула:

– О, простите!

Мужчина уставился на помидорку в руке Сильвании. Помидорка была наполовину раздавлена. Он посмотрел на свою голубую рубашку. На ней осталась вся вторая половина плода.

– О, мне очень жаль, я… – Сильвания достала смятый носовой платок и принялась оттирать голубую рубашку. Пятно величиной с монету расползлось до размеров подставки под пиво.

– Прекрати! – крикнул мужчина и добавил уже спокойнее: – Я сам всё сделаю. В другой раз будь внимательней.

И он отвернулся и строевым шагом скрылся в толпе пешеходов.

Сильвания, вздыхая, смотрела ему вслед.

– Чёрт возьми, вот это было круто! – Рядом с Сильванией стояла Дака. – Как ты сиганула, и потом вдруг – бумс! – прямо в этого типа. Он, должно быть, зазевался. И потом помидорка – плюх! – это было по-настоящему боибине.

– Какое там боибине! Это был большой фумпс.

– Ах, да брось, ты его больше никогда не увидишь. И потом, ты ведь извинилась.

Сильвания бросила остаток помидорки в урну.

– О нет! – Она оттянула свой пуловер и уставилась на пятно.

– На красном пуловере считай что ничего не заметно. Но вот шляпа…

– А что с моей шляпой? – Сильвания сорвала с головы свою красную соломенную шляпу с чёрной лентой в красную крапинку. На одной стороне шляпы край загнулся вверх, а посередине шляпа смялась, так что стала походить на сомбреро.

– Моя красивая шляпа! – жалобно стонала Сильвания. – Теперь у меня вид как у мексиканской работницы с плантаций.

– Ничего, бывает и хуже. Например, на солнце можно рассыпаться в пыль. Так что лучше надень её.

Сильвания ещё пару секунд скорбно рассматривала свою шляпу, потом снова надела её, низко надвинув на лоб.

Они ещё ни разу не были в школе и теперь явились сюда с дырой в пуловере, томатным пятном на нём же, с шишкой на лбу, с синяком на локте и в помятой шляпе. Разве так должно выглядеть начало чудесного школьного дня?

Мартин Грауп вышел из учительского туалета с перекошенным лицом. Он минут десять оттирал там с рубашки пятно от помидора. Но оно не уходило. И, как назло, сегодня, в первый школьный день нового учебного года! Был бы у него хотя бы галстук, которым можно было всё скрыть. Но ему так хотелось казаться раскованным и небрежным – в рубашке и джинсах. И не только перед учениками, но и перед Катрин Реннеберг, новой коллегой.

Мартин Грауп уже шесть лет преподавал географию и историю в школе имени Готхольда Эфраима Лессинга. В университете он изучал географию и историю потому, что всегда был силён по этим предметам в школе. И стал учителем, потому что так и не придумал, кем ещё можно было бы стать с этими историей и географией. И был доволен своей работой. Иногда даже получал от неё удовольствие.

Вот уже год он был классным руководителем нынешнего седьмого «Б». Мартин Грауп отпил глоток еле тёпленького кофе и заглянул в своё расписание. Потом пробежал глазами бумажку с краткой информацией о двух новых ученицах, которые придут в его класс. «Сильвания и Дакария Тепез», – тихо прочитал он вслух. Странные имена. Да ещё близнецы. Хорошо бы, чтоб не однояйцовые, которые обычно так любят шалости и используют путаницу в именах!

Прозвенел первый звонок. Мартин Грауп поставил свою чашку, зажал под мышкой папку и чётким строевым шагом двинулся по учительской, как бы невзначай ища Катрин Реннеберг. Но её не было видно. Должно быть, уже поджидала учеников в спортзале.

С серьёзной миной Мартин Грауп вошёл в класс.

– Доброе утро! – громко сказал он, не позволяя томатному пятну похоронить его авторитет.