Роберт Битти - Серафина и расколотое сердце

В холле густой запах горящих свечей, дерева и женских духов смешивался с ароматом тысяч роз и лилий, которые украшали арки и стропила. В приглушенный шум голосов вплетались шорох шелка и атласа, плеск вина и позвякивание хрусталя. В зале было столько народу, что незнакомцы касались один другого локтями, а друзья, переговариваясь о своем, были вынуждены прислоняться друг к другу. Но все гости были счастливы, что им оказали честь, пригласив на великолепное празднование. Серафина крутила головой во все стороны, но пока не видела ни Ровены, ни Брэдена.

Джентльмены щеголяли в вечерних фрачных костюмах, белоснежных рубашках со стоячими воротничками и в белых галстуках или бабочках. Среди них встречались подтянутые и полные, с длинными висячими усами, короткими бородками и чисто выбритые. Все были при белых перчатках, многие — при карманных часах на длинной золотой или серебряной цепочке. Некоторые джентльмены сжимали в руках трости с серебряным набалдашником или простые трости для ходьбы, но ни одна из них не напомнила Серафине посох-оборотень.

Ее удивляла радость, с которой мужчины кидались навстречу друг другу, беседовали, пили, смеялись и вообще вели себя, как стая очень крупных черно-белых соек. Им и в голову не могло бы прийти, что совсем неподалеку отсюда приличный мальчик из светского общества похоронил мертвое тело или что между ними разгуливает тающий с каждым днем призрак мертвой девочки.

Дамы демонстрировали окружающим длинные, пышные бальные платья из атласа, тафты и других дорогостоящих тканей самых разных расцветок — темно-фиолетовой, персиковой, сиреневой, голубой, цвета клубники со сливками. Бесконечное разнообразие оттенков напомнило Серафине цветущий сад.

Она подозрительно заглядывала в лицо каждой женщине и девушке, разыскивая ту, которая так похожа на нее. Серафина был уверена, что Ровена, как опытная обманщица, попытается смешаться с толпой.

Юные леди и джентльмены беседовали между собой или обменивались краткими репликами. Многие дамы и барышни постарше обмахивались вышитыми веерами, раскрывая или закрывая которые можно было показать собеседнику свое отношение к нему: интерес, скуку или пренебрежение. Наблюдая за барышнями с веерами, Серафина вспомнила канадских журавлей, которые иногда останавливались здесь во время долгих перелетов, чтобы отдохнуть и станцевать свои брачные танцы среди весенних полей. Они прыгали и взмахивали крыльями, запрокидывали головы и кидались палочками, самозабвенно кружились и пели.

Серафина не совсем понимала, зачем журавлям и барышням все это нужно, но чувствовала, что они говорят на особом тайном языке, ясном только для посвященных.

Дети помоложе, которые еще не доросли до журавлиных танцев, собирались группками, перешептывались и следили за тем, что происходит в зале. Хихикающие девчонки носились в нарядной толпе, предвкушая удивительные приключения, мальчишки толпились возле столов.

Среди взрослых встречались промышленники и политики, писатели и художники, послы и всевозможные знаменитости, в которых Серафина не разбиралась. Ей не хватало старого друга — улыбчивого мистера Олмстеда, который так хорошо рассказывал всякие истории. Старик давно уехал домой далеко-далеко отсюда.

Пока Серафина обходила зал, в холле зазвучали нежные, проникновенные звуки арф и скрипок, а потом к ним присоединился грудной голос виолончели и пение других инструментов. Это в центре холла стоящие в несколько рядов музыканты в черных фраках заиграли самую прекрасную, зовущую, романтичную мелодию, какую только слышала Серафина. Мистер Вандербильт не ограничился одним музыкантом или струнным квартетом, он пригласил в дом целый оркестр!

Серафина вспомнила, как давным-давно, когда она еще была совсем малышкой, тайно бродившей ночами по дому, друг мистера Вандербильта мистер Томас Эдисон подарил ему патефон с большой медной трубой, который заводился ручкой. Она часто подглядывала, как хозяин, сидя один в библиотеке, слушает оперные арии. Мистер Вандербильт настолько любил «Таннгейзера», что даже заказал скульптору мистеру Карлу Биттеру изображение эпической сцены из этой оперы на фризе над огромным тройным камином в Банкетном зале.

Музыкальная машина мистера Эдисона издавала скрипы и металлические звуки, которые не нравились Серафине, но живая музыка настоящего оркестра звучала совершенно иначе. Мистер Вандербильт много путешествовал по всей Европе, собирая произведения искусства и мебель для Билтмора, но, помимо этого, он посещал концерты и оперы. И Серафина только сейчас поняла, почему. Наконец-то она воочию увидела и услышала то, что так любил мистер Вандербильт.

Музыканты играли так слаженно, скрипки, виолончели и остальные инструменты распространяли такие восхитительные волны звуков, каких Серафине не доводилось слышать прежде. Рядом с ней один джентльмен сообщил другому, что это музыка из балета «Лебединое озеро». Мистер Вандербильт видел его в Европе и прямо-таки влюбился в музыку, после чего распорядился, чтобы оркестр играл ее сегодня на балу.

Мелодия разносилась по залам с высокими потолками, по всем комнатам; она долетела и до утонченных дам в великолепных нарядах, и до элегантных джентльменов во фраках. Флейты свистали в точности как дрозды по утрам, гобои вскрикивали пронзительно, как маленькие птички-поганки, которые прилетали осенью в лагуну, а французские рожки звучали величественно, как поступь короля. Инструментов было так много, что узнать каждый было невозможно.

И тут Серафина наконец-то заметила Брэдена. Ее охватила мгновенная радость оттого, что с ним все в порядке. Ровены поблизости не наблюдалось, и ее друг был в безопасности. Может быть, ночь пройдет спокойнее, чем она ожидала.

Брэден пробрался сквозь толпу к дяде с тетей. На нем тоже был черный фрак, белый галстук и белые перчатки, и он выглядел как самый настоящий юный джентльмен.

— Вы прекрасно выглядите, молодой человек, — весело воскликнула миссис Вандербильт.

— Спасибо, — ответил Брэден, краснея.

— И, кажется, ты немного повеселел, — заметил мистер Вандербильт.

— Мне правда получше, — согласился Брэден.

— Что ж, — обрадовалась миссис Вандербильт, — я знаю, что несколько юных леди отметили в своих бальных книжечках танец, который хотели бы станцевать с тобой.

Брэден сразу помрачнел:

— Лучше не надо.

— Я понимаю, что тебе это не по душе, Брэден, — мягко произнесла миссис Вандербильт, — но, если ты не пригласишь на танец ни одну девочку, это будет выглядеть невежливо. Многие гости прибыли издалека, чтобы побыть с нами.

— Понятно, — хмуро сказал Брэден.