Светлана Ягупова - Зеленый дельфин [Повесть-фантазия]

На арене, важно улыбаясь, стоял невзрачный человечек с жалкими кустиками бесцветных волос вокруг розовой лысины и большими, как круглое блюдце, ушами.

Публика оцепенела. И вдруг зал взорвался смехом. Схватившись за бока, залились дамы, загоготали мужчины, затопали ногами дети. Публика охала, стонала, фыркала, прыскала со смеху. И громче всех хохотали близнецы с Тэйкой.

- Я знал! Пипл не мог предать Шкипера! И тетушка! Это ведь наша тетушка! - кричал сквозь смех Альт.

- Ой, не могу! Умора! Да какой же он слизняк, этот Умноликий, - визжал Чарли.

На арену, очнувшись, бежали полицейские. Тут, как на премьере, когда близнецы впервые пришли в цирк, вздрогнул пол, качнулись округлые стены, и всем почудилось, что здание шатнулось.

- Пусть меня сожрет акула, если мы не плывем! - воскликнул Отважный Шкипер, вложил в рот два пальца и пронзительно засвистел.

А в это время в Сондарии разом замерли все машины и станки.

Ко Дворцу Умноликого и трем телестанциям в разных концах города двинулись отряды пустосумых и синеглазых. В одинаковых беретах и спецовках, с продолговатыми штативами, похожими на лазерные винтовки, они шли стройными бесконечными рядами, останавливая уличное движение, рождая у прохожих беспокойство и страх.

С грохотом опускались жалюзи магазинных витрин, запирались двери контор и банков, захлопывались форточки в домах.

На улицы высыпали мальчишки из богатых семей и бросились было со своей обычной дразнилкой: «Синий

глаз, медный грош, в доме корки не найдешь!», - но вдруг притихли и отступили. Уж очень серьезны и грозны были ряды повстанцев. Глаза их выражали решимость стоять до конца.

Впереди отряда, который направлялся на улицу Жареных Уток, ехал длинный элмобиль с открытым верхом. На нем был установлен самый мощный прибор - талассоид Ланьо Герта. Сам Ланьо и его друзья - Поэт, Скрипач, Художник, Биль и Виль шагали рядом.

«Завтра сбудется все, что снилось», - бормотал Ланьо, думая о том, что вот и пришел день, ради которого можно было вытерпеть многое: и бессонные ночи в мастерской, и зябкие дни безработицы. Теперь уже никто не посмеет швырять его с одного места работы на другое, не посмеет пинать в наказание струей сжатого воздуха из особого шланга.

Ланьо пытался представить, что произойдет, когда тысячи рук спустят затворы талассоидов. Только бы Пиплу и Эльзе продержаться до того времени!

Под окнами Музея красоты нетерпеливо прохаживался Бамби, то и дело поглядывая в сторону проспекта Фонтанов. Было грустно и досадно, что не попал в цирк. Хорошо, хоть Тэйка там, расскажет обо всём. А так хотелось посмотреть на героев запрещенных книг! Тех самых книг, которые отец тайком давал читать ему. Когда незаметно попробовал прошмыгнуть в цирк, билетерша схватила его за ухо и ткнула носом в афишу:

- Ослеп, что ли? Представление вовсе не для таких, как ты. Полюбуйся на себя в зеркало. Небось, еще и по ночам шатаешься за городом, звезды считаешь?

Бамби стало обидно до слёз.

- Погоди, злючка, - сказал он сквозь зубы, увертываясь из-под руки билетерши. - скоро увидишь такое представление…

Вдруг какой-то мальчишка в свитере с воротником до носа пропел ехидно, скорчив рожицу: - Эй ты, синий глаз, медный грош, в доме крошки не найдешь! - и стремглав убежал.

Бамби ринулся было за ним, но вспомнил, что нельзя отлучаться отсюда ни миг, иначе прозевает отца. Пришлось лишь презрительно посмотреть обидчику вслед.

А в это время Ланьо вел в потоке уличных машин взятый напрокат элмобиль. В нем сидели Поэт, скрипач, Художник, Виль и Биль. В багажнике лежало детище многолетней работы Ланьо Герта - талассоид.

- Завтра сбудется всё, что снилось, - бормотал Ланьо слова любимой песенки, юрко объезжая едущие рядом машины. - А точнее, сбудется сегодня, - сказал он и улыбнулся.

Вот и пришел день, ради которого можно было вытерпеть многое: и бессонные ночи в мастерской, и постоянную боязнь, что в любую минуту могут войти стражи порядка, обнаружить и уничтожить плод твоих трудов.

Увидев серебристый элмобиль, Бамби ринулся к нему. Машина припарковала к Музею.

- И вас никто не остановил? - мальчик настороженно осмотрелся по сторонам.

- Полицейские прилежно спят на своих постах, - весело ответил Биль, дергая кустик своей левой брови.

- И надеются, что мы им приснились, - добавил Виль. Все захохотали.

Ланьо обнял сына. Взглянул на контуры слегка светящихся за водяным занавесом проспекта Фонтанов каких-то башенных очертаний. Казалось, Пустыня настороженно затаилась в напряженном ожидании. Здесь, у Музея, было удобнее всего взять на прицел и силовое, и иллюзионное поля.

- Пора! - сказал Ланьо.

Они достали из багажника талассоид, установили его на штативе.

Окинув взглядом друзей, Ланьо смахнул со лба прядь волос и неспешно навел видоискатель на скелеты как бы парящих в смоге конструкций на подступах к Пустыне. Затем оттянул вниз рычажок на цилиндрическом корпусе талассоида. Легкий толчок и негромкое гудение дали знать, что аппарат заработал. И тут же мощные невидимые лучи пробили одновременно два поля. Сонографы в домах замигали и - отключились.

Как раз в эти минуты из цирка повалил народ - встрепанный, взбудораженный увиденным зрелищем. На улице паника мгновенно улетучилась, и толпу разобрал смех от одного воспоминания о полысевшем правителе. Но вот Скрипач прислонил к плечу скрипку и взмахнул смычком. Хохот оборвался. Над улицей Жареных Уток разлилась удивительная мелодия. Ключевой водой она просочилась в цирк и вытолкнула на улицу дежурных полицейских. За ними из цирка выехал на лошаденке Дон Ких, следом шли Отважный Шкипер, Ром и Джулия.

Скрипка зазвучала на самой звонкой и высокой ноте. Вереница людей, с Пиплом и Эльзой Кнэп впереди, потянулась в сторону Пустыни.

«Самое время сказать свое главное слово», - подумал Поэт и под аккомпанемент скрипки стал громко читать стихи. Как и мелодия Скрипача, они увлекали за собой, потому что строки их сочинялись не машиной, а живым умом и сердцем. В них было предчувствие нового и бесстрашие: «Ждать осталось совсем немного. Я хочу на закате дня, чтобы светлой была дорога, та, что будет после меня. Синий цвет и одежды простые презираться не будут отныне. Ну, а тем, кто богат, мы поможем расстаться с тяжелою ношей…»

Рядом с Поэтом шагал Художник, окруженный детворой. Из карманов куртки, из-за пазухи он вынимал и разбрасывал вокруг расписные бумажные кораблики. Дети хватали их и раздавали идущим.

Тогда-то все и услышали четкий пульсирующий рокот, напоминающий биение сердца. И узнали его - это он порой прорывался в фильмосны.

Оставили свои кастрюли домохозяйки, вышли из-за столов чиновники, выбежали из колледжей дети. Со всех концов города люди устремились на звуки чего-то огромного, пока еще невидимого, но близкого.