Питер Грю - Письма на чердак [litres]

Он ловил каждое её движение, каждый поворот головы, каждый взмах руки.

И рисовал.

Десятки карандашных рисунков хранили её улыбку.

Она напоминала цветок мака. У неё были длинные пушистые красные волосы, чёрная макушка, тёмные мелкие веснушки по всему лицу и большие зелёные глаза. Зелёным было и платье, облегающее маленькую хрупкую фигуру. Сколько ей было лет, он не знал. На вид она выглядела старше его, но он не был уверен, как она считает время: годами или столетиями.

Он сам назвал её. Он хотел, чтобы у неё было самое чудесное имя, но не мог выбрать. Все имена недостаточно хороши для неё. Он был в отчаянии. Тогда она спросила:

– Кого ты любишь или любил?

Герман молчал. Неподходящий момент для признания в любви.

– Никого и никогда? – продолжала допытываться она.

Герман неестественно побледнел.

– А кто любил тебя? – задала красноволосая другой вопрос.

– Наверное, только Мурка, – вздохнул Герман.

– Мурка… – она словно пробовала слово на вкус, – хорошее имя. Мне можно? Мурка не будет против?

– Мурка умерла, – выдохнул Герман.

– Значит, не будет.

Герман хорошо помнил этот диалог. Он помнил все её слова, потому что она говорила мало.

Девушка с красными волосами и с кошачьим именем Мурка жила в большой клетке. У неё был маленький-маленький домик, в котором она, словно декоративная мышка, спала и пряталась от чужих глаз. Её крохотный дворик вмещал одно коренастое дерево, качели, фонтанчик и маленькую клумбу с бледными хилыми цветами.

Герман наткнулся на клетку случайно, когда разгуливал по замку, ожидая Буку. Открыл очередную дверь и попал в комнату, полную свечей и с золотой клеткой посередине.

– Свечи напоминают мне солнце, – как-то сказала Мурка. – Тёплый свет.

Герман еле дождался наставника. Взволнованный. Глаза круглые, детские.

– Там девушка в клетке!

– А-а. Я понял, о ком ты, – равнодушно сказал Бука.

– Но девушка в клетке!

– Я слышал. Чего ты так разволновался?

– Но…

– Ты с себе подобными, что ли, спутал? Это не человек и не призрак. Не переживай.

– Но ей всё равно нужна воля… – прошептал подавленно Герман.

– Какая воля? Ты её видел? Да она не выживет у нас. Она вообще не отсюда. Она из-за гор. Неизвестно, как здесь оказалась.

Сначала Мурка дичилась его и старалась не замечать. Когда он приходил, она пряталась в домике. Но Герман вновь и вновь возникал перед её клеткой. Каждую свободную минуту он тратил на то, чтобы побыть возле красавицы. И постепенно она привыкла к нему.

Но общительной Муркой не была и обычно не замечала мальчика. А Герман не докучал ей, ему нравилось просто находиться рядом. Он знал, что каждый раз, приходя, будет видеть немного странную, светлую улыбку, которая всегда цвела на её бледном, усыпанном веснушками, худом лице. И вчера, и сегодня, и завтра – всегда улыбчивая, спокойная, красивая. Олицетворение мира и покоя.

Герман прекрасно рисовал. И Мурка стала его бессменной моделью. Её движения отличались неторопливостью, и часто она сидела, вовсе не шевелясь, застывшей статуей, поэтому изображать её было несложно. Десятки чёрно-белых карандашных портретов девушки украшали все стены в Водокачке Германа: Мурка на качелях, Мурка, поливающая клумбу, Мурка, сидящая под деревом, Мурка, подставляющая руки брызгам фонтана, Муркины глаза, Муркины губы, Муркины руки… Смыслом его жизни в Тёмном Уголке стала Мурка.

Красноволосая любила цветы. Она часами сидела у своей клумбы, и в эти моменты глаза её казались печальными. Именно глаза, ведь Мурка всегда улыбалась. Таким было её лицо, почти лишённое мимики.

Герман, рисовавший её и только её, постепенно постигал характер Мурки, который она не выражала эмоциями. И когда Мурка долго сидела у своей клумбы, он знал, что она горюет.

Однажды Герман не выдержал, упал перед клеткой на колени и, схватившись руками за прутья, воскликнул:

– Что с тобой? Чем же тебе помочь?

Мурка медленно подняла улыбающееся лицо и – о чудо! – ответила:

– Я люблю цветы. Настоящие, яркие. Всё вокруг блёклое. А я, смотри, такая яркая. Я пришла из мира красок.

Герман призадумался. Где же в Тёмном Уголке достать цветущее растение?

– Нарисуй мне цветок, – неожиданно попросила Мурка.

Герман удивлённо посмотрел на неё, потом улыбнулся и кивнул.

Он принялся за работу, и на листке бумаги распустился цветок мака, с тёмным сердечком внутри чаши из лепестков. Одно печалило Германа: цветок, нарисованный карандашом, был серым и тусклым. Цветок уныния, цветок не для Мурки.

Решение пришло неожиданно. Герман схватил ножичек, которым точил карандаш, и сделал надрез на пальце. В общем, для него это было не ново. Кровь закапала на рисунок, и он размазал её по лепесткам мака. Красный мак. Таким он и должен быть.

И цветок, напитавшись кровью СамСвета, вдруг отделился от бумаги и упал на пол.

Герман осторожно поднял его за стебель. Настоящий. Свежий. Он вручил цветок Мурке. Она радостно зачирикала, как птица, – так она смеялась – и воткнула мак в клумбу.

– Такие цветы растут в моём мире, – пояснил Герман.

– В моём мире тоже, – отозвалась Мурка. – Это очень красивый цветок. Спасибо тебе.

Мак, напитанный человеческой кровью, бодро держал шикарную голову из красных нежных лепестков. Два перистых серебристо-зелёных листа посередине стебля расходились в стороны, словно руки, приглашающие к объятиям.

Мурка с удовольствием ухаживала за цветком. Она поливала его и рыхлила почву острыми коготками.

– Там корни, – радостно сообщила она как-то раз. – Цветок прижился.

Потом она сказала:

– Ему нужна пара.

– Два цветка – нехорошо, – усомнился Герман.

– Хорошо, – заупрямилась Мурка. – Ты сделай.

– Давай ещё два цветка нарисую. Чтобы нечётно…

– Один цветок, чтобы пара, – настаивала Мурка.

Герман нарисовал. Счастливая Мурка воткнула новый цветок рядом с первым.

– Вот так хорошо! – удовлетворённо сказала она.

Герман радовался, что угодил.

Но оказывается, не только он навещал Мурку. Однажды Царь Вор обратился к нему с просьбой:

– Я видел твои цветы. Как ты это делаешь? Можешь создать один для меня?

– Я рисую их. И рисую только для Мурки! – сказал Герман, поджав губы.

Ему не нравился этот призрак, не нравилось то, что он держит Мурку в клетке, не нравилось, что он тоже приходит к ней.

– И почему она в клетке? Она не зверёк! Она умная! – возмутился Герман.

– Да. Ты прав. Она не зверёк. Но она чужачка. У неё много врагов. Клетка особенная. Она защищает её. Не волнуйся, ей у нас прекрасно живётся. У неё свой маленький мир, – ответил Царь Вор.